— Я не должен был этого делать, — проговорил Лёха. — У меня… впрочем, как у многих из нас… сегодня был очень паршивый день. Пропал наш товарищ, мы уже сутки на ногах, а ничего ещё не ясно, и ничего не закончилось… Это я для того говорю, чтобы ты поняла, почему. Дело не в тебе, а в том, что я не справился с нервами. Я не должен был говорить тебе то, что сказал, и не должен был распускать руки. Я виноват. Постараюсь, чтобы это никогда не повторилось.
Он говорил простые и очень правильные слова. Слова, к которым было невозможно придраться. И к интонации было не придраться, и к выражению лица. И я совершенно не могла понять, почему моя неприязнь к Алексею нисколько не ослабевает.
Вероника продолжала смотреть на него всё так же пристально. Без страха и без ненависти, но тревожно и устало.
— И что ты от меня хочешь? — хрипло спросила она.
— Ничего, я просто извинился. Можешь дать ход жалобе, это будет поделом, — серьёзно сказал Марецкий.
— Какой жалобе? — удивилась Вероника.
— Сегодняшней, — усмехнулся Марецкий и взглянул на меня. — Лада, мы можем поговорить?
Я переглянулась с Эриком и вышла из каморки вслед за Лёхой. Закрывая дверь, я услышала, как Вероника встревоженно заговорила:
— Что за жалоба, Эрик? Ты что-то написал? Зачем?..
Марецкий целеустремлённо шёл вперёд, и мне пришлось последовать за ним и подняться на второй этаж, где у дружинников было что-то вроде общего офиса с несколькими рабочими столами, компьютерами, креслами и диваном, отгороженным от общего пространства яркой китайской ширмой.
В широком простенке между окнами висел замысловато исполненный график патрулирования и дежурств в штабе и в передержке. Из него следовало, что Алексей с группой сегодня должен находиться в штабе. Так оно и было: на диване за ширмой кто-то громогласно храпел, а в углу около кулера один из напарников Алексея попивал чаёк и лениво копался в планшете.
— Извини, что притащил тебя сюда, — сказал Марецкий, усаживаясь за один из столов и подставляя мне табурет. — Но я подумал, что сейчас совсем не время устраивать визит к тебе домой, а формальности выполнить надо.
— Хорошо, как скажешь, — согласилась я. Тащить его домой для первого надзорного визита мне и правда было бы некстати ни сегодня, ни завтра.
Лёха вытащил из своей сумки, стоящей на столе, стандартный подкладной планшет, перелистнул скреплённые зажимом исписанные листочки и не спеша заполнил графы в шапке чистого бланка. Я терпеливо ждала. Формальности, мать их… Куда ж деваться?
— Я указал время и место, когда и где я представился и объявил тебе о моих полномочиях, — проговорил он без всякого энтузиазма. — Распишись здесь.
Я молча поставила свою закорючку.
— Если есть вопросы, задавай.
— Какие ещё вопросы?! — мне ужасно захотелось выругаться. Да, я тоже не одуванчик и иногда умею быть совершенно непристойной. Но с Марецким мне хотелось быть непробиваемой, хотя бы внешне.
— Ну, я просто спросил, это процедура, — он пожал плечами. — Я и так её сократил до неприличия.
— Мне по барабану, можешь ничего не сокращать, если тебя это смущает.
— Я подумал, что тягомотина, которую ты и так наизусть знаешь, нам ни к чему.
— Мне всё равно.
Марецкий вздохнул и убрал планшет с бланками в сумку.
— Слушай, я знаю, что Эрик Малер весь такой щепетильный, да и ты вся в него, — устало сказал он. — Знаю, что он меня как минимум выгнал бы без выходного пособия, если бы это было в его власти. А ты… Ты даже говорить со мной не желаешь, это видно. Но то, что я сказал сейчас в подвале, это ведь правда, ты же должна понимать.
Я только плечами пожала и крепко сплела пальцы, чтобы было легче унять желание отвесить ему пощёчину. Я, когда была ещё мелкая и глупая, любила руками махать. Эрик, правда, однажды сделал мне внушение, что далеко не все мужчины почтут за честь получить по морде от девушки, и кое-кто при этом не смутится дать сдачи, поэтому не стоит злоупотреблять красивыми театральными жестами. Не то, чтобы я сразу послушалась мудрого дядюшку, но со временем я убедилась, что Эрик был прав.
— Да и не убил же я её, — примирительно сказал Алексей. — Заживёт, как на собаке.
— Ну, спасибо, что не убил.
— Ладка, да брось ты… — вздохнул он. — Мы с тобой вместе пуд соли съели. Что ты, меня не знаешь, что ли?
— Я тебя знаю, Лёша. В этом всё и дело.
— Я же извинился.
— За то, что не сдержался, а не за то, как ты к Веронике относишься.
Алексей нехорошо сощурился:
— А за то, как я к ней отношусь, мне извиняться нечего. Моё право. Да, не люблю я кикимор, а кто из нас их любит? Ну, кроме святого Малера, естественно? Серов, кстати, их ещё больше моего не переваривает…
— Вот уж не сравнивай!
Марецкий тяжело вздохнул:
— Молодая ты ещё, Ладка, и глупая.
— Лёша, хватит. Если по милости Карпенко мне никак от тебя не отвязаться, то пускай. Но разговаривать по душам я с тобой больше не собираюсь. Когда там у тебя теперь плановый визит?
— Двадцатого июня.
— Вот и увидимся двадцатого, — я встала и двинула ему табурет обратно. — А до того ты лучше ко мне не подходи.
И тут в дверь ворвался паренёк-дружинник, дежуривший сегодня в подвале.
— Лёх, что у тебя с рацией?!
Марецкий сдёрнул рацию с пояса:
— А, чёрт, аккумулятор сдох… А что?
— Вниз, бегом! Быстро! У нас труп!
Алексей бросился вниз, я тоже помчалась следом.
Все обитатели подвала столпились в коридоре напротив раскрытых дверей в каморки. Перед нами они молча расступились.
Две каморки были по-прежнему пусты, в третьей всё ещё спал в глубоком коконе руфер Ромка, а в четвёртой на голых досках ничем не покрытой раскладушки лежал бородатый Вася. Его неподвижные глаза смотрели в потолок, а под затылком растекалось кровавое пятно. На полу у изголовья раскладушки валялись скомканные в кучу грязные простыни.
Суровый Эрик отошёл в сторону, пропуская Марецкого к телу.
— Когда обнаружили? — коротко спросил Алексей, наклоняясь над раскладушкой.
— Только что, — отозвался Эрик. — Он помочь вызвался, пока Вероника отдыхает. Я его попросил убрать отсюда грязное бельё…
— Кто здесь спал?
— Виктор Макаров, третья группа. Сегодня вышел из кокона на пятые сутки.
— Где он? — резко уточнил Алексей. — Его работа?
Эрик задумчиво покачал головой:
— Нет, он тут ни при чём, это точно. Макаров до сих пор в душе, он даже не знает пока, что произошло. А провожал его в душ как раз Вася, я лично это видел.
