Алиша не покраснела и не побледнела. Даже не погрустнела. Только злобно сощурилась.
— Ты вовремя, — спохватился Райда, развернулся и подошёл к Алише. — Покажи Авве, как включается вода. А я схожу за тарками. Пойдёшь, передашь тарки, заберёшь у них парня.
Он удалился, слегка вразвалочку, и что-то насвистывая чуть слышно.
Алиша смотрела на меня, задумчиво покусывая губы.
— Зря ты это сделала, — сказала она наконец. — Зачем?
— Это было его условие. Где бы я иначе взяла эти ваши тарки?
Алиша покачала головой с каким-то странным выражением лица. Не то усталым, не то обречённым.
— А хочешь, я тебе совсем настроение испорчу? — вдруг резко произнесла она.
— Сильнее уже не испортишь.
— Спорим? Зря ты это сделала. Райда и так бы выкупил твоего парня. Без постели.
— С чего ты это взяла? — пролепетала я запрыгавшими губами.
— С того, что я его знаю, сколько себя помню. Он хороший мужик, и, если перед кем-то виноват по-крупному, он всегда пытается это исправить за свой счёт. Перед твоим парнем он виноват, и он сделал бы всё без этого твоего… хм… самопожертвования.
— Хороший мужик, говоришь… — усмехнулась я и отвернулась.
— А то ты хуже не видела? — фыркнула она мне в спину. — Ну, есть у него маленькие слабости. А у кого их нет? Раз ты оказалась дурой, он этим воспользовался. Кроме себя, тебе винить некого. Так что нечего реветь.
Я резко повернулась к ней.
— Кто он тебе, что так рьяно защищаешь?
Алиша пожала плечами:
— Я выросла в этом доме. Воспитывали меня строго и за члена семьи не держали, делали верную помощницу для Райды. Только Райда и относился ко мне всегда по-человечески.
— Очень по-человечески, ага, — рассмеялась я и передразнила Корышева: — «Я Алишку люблю, давно уже». Так он мне сказал на крыше. Интересная у него любовь получается. Я же видела, как ты его тут оглаживала. Как сокровище… А он дурочек в постели пользует.
Лицо Алиши помертвело, но она глубоко вздохнула и криво усмехнулась:
— Ну, что поделать? Вот такой у нас странный любовный треугольник. Я люблю это тело, меня любит то.
— Ты же сказала: личность одна.
— Одна. Но тело очень сильно на неё влияет. Сильнее, чем считают тупые романтики, трындящие о возвышенной любви, — процедила Алиша и добавила совсем бесцветным голосом. — Так что этому Райде я всего лишь названная сестра и помощница. Как женщина, я его не интересую.
— Какая жалость!
Сказала я это не столько из желания уязвить Алишу, сколько от отчаяния. Но она поняла меня именно так, как не следовало.
— Да разве это жалость? — хмыкнула она холодно. — Вот у тебя жалость, это да. Даже ноги раздвинуть пришлось, и всё напрасно. Парень твой не выдержит долго, уйдёт теперь от тебя.
— Ты его не знаешь.
— И ты не знаешь, как я погляжу, — уверенно сказала Алиша. — Не в нём конкретно дело. Не живут мужики с бабами, если без вины виноваты перед ними. Не под силу им это. А тут ещё и мыслишка подленькая душу грызть будет: а ну как понравилось тебе…
Когда я ещё совсем соплюхой была, такие слова заставили бы меня пару дней рыдать, не просыхая. Сейчас я, конечно, уже умею определить, когда надо сказанное стервой на два делить, а когда и на десять. Да и столько лет в брутальном мужском коллективе даром не прошли. Сказать, что все мои братья-дружинники сюсюкали со мной и вели себя, как джентльмены, было бы неправдой, так что держать удар я научилась. Да и атаковать тоже.
Поэтому я улыбнулась Алише:
— А мне, между прочим, понравилось.
Она промолчала, рассеянно моргнула несколько раз, уставившись в непрозрачное окно, потом вскинулась:
— Стоять долго будешь?! Иди в ванную! Развели мне тут бордель…
Глава 14
Макс держал меня на коленях, прижимая к себе и баюкая, как ребёнка. Я ткнулась лицом ему в шею и не могла пошевелиться. Слёзы то и дело подступали, душили, и я позволила им немного покапать. Чувствуя, что я плачу, Макс гладил меня по голове и прикасался губами ко лбу. Мы сидели так уже почти час.
В этом странном месте, где замки окружены маковыми полями, а открыть дверь можно, щёлкнув пальцами, существовали, оказывается, проезжие дороги, мощёные прозрачной плиткой цвета морской волны, и придорожные гостиницы, очень даже напоминающие наши привычные. Даже огромная кровать в номере оказалась не причудливой скорлупкой, а вполне классической, деревянной, с низкими спинками. Освещался номер всё теми же жемчужинами, только приклеены они в этот раз были не к стенам, а к прикроватным тумбочкам.
Райда не обманул, принёс холщовый мешочек с тарками и вручил его Алише.
Когда мы с Алишей уходили, мне очень хотелось задать Райде прямой вопрос, правда ли, что он помог бы, даже если бы я отказалась с ним спать. Спрашивать я не решилась, очень уж не хотелось второй раз услышать, что я наивная дура. Но Райда на прощанье посмотрел на меня с усмешкой так, будто знал, о чём я хотела спросить. И я поняла, что ни на какие мои прямые вопросы он отвечать всё равно не стал бы.
Алиша долго выводила меня за территорию поместья. Мы немного прошли вдоль мощёной дороги, добрались до местной гостиницы, и Алиша оставила меня ждать вестей в гостиничном номере.
Мне казалось, что мы непростительно много времени потеряли на это пешее путешествие, и что Алиша может опоздать к сроку, назначенному отлучёнными.
Но, к счастью, всё обошлось. Несколько часов я просидела, как на иголках, и, наконец, смогла обнять Макса.
Он пришёл один и вот уже долго-долго сидел на кровати и держал меня на коленях. От него пахло сырой землёй, потом, вереском и почему-то немного липовым цветом. Но сандал всё равно пробивался сквозь этот букет.
— Ну, что ты так, малыш? — проговорил, наконец, Макс. — Я же здесь. Теперь, когда мы вместе, всё будет немного легче.
Как бы я хотела ему поверить!
— Давай-ка, Лада, пора успокаиваться. Плакать больше не о чем.
— Максюша… Я должна тебе что-то рассказать.
Он коротко вздохнул и погладил меня по голове.
— Я думаю, нет ничего такого срочного. Сначала успокойся, приди в себя, а потом, если захочешь, то расскажешь.
— Но я должна…
— Ты ничего мне не должна, Ладушка, — строго заявил Макс.
— … должна рассказать, откуда взялись тарки на выкуп…
— Можешь ничего не говорить, — отозвался Макс. — Я знаю. Мне любезно объяснили.
Я отстранилась, посмотрела ему в глаза.
— Я очень настаивал, — пояснил Макс, неловко пожав плечами. — Хотел знать, кому я обязан свободой. Девушка объяснила.
