Вероника торопливо кивнула.
Из дома вышел Филипп, а с ним парень и девушка, оба здоровые, плечистые, как пловцы, крепкие. От них прямо веяло энергичной силой.
— Вот и компаньоны твои приехали, — сказал Никита и выпрямился. — Привет, ребята! Спасибо, что отозвались, я у вас в долгу.
— Кто у кого в долгу, это мы после разберёмся, — усмехнулся парень, здороваясь с Никитой за руку.
Никита повернулся к нам с Вероникой:
— Знакомьтесь: это мои друзья, Павел и Женя. У Пашки третья группа, у Женьки вторая. Оба очень опытные и ответственные кикиморы, и просто хорошие ребята… Я, кстати, попросил их подвезти кое-какую женскую одежонку для Вероники, так что, Лада, можешь вернуть себе свои штаны. Если хочешь, конечно.
Через полчаса, покончив с переодеваниями и формальностями, мы с Никитой уже выехали в обратный путь.
— … Комнату им Фил хорошую дал, безопасную. А на случай кокона есть надёжный подвал… — неторопливо рассказывал мне Корышев, пока мы выезжали с просёлочной дороги на трассу.
— А если они втроём одновременно в кокон лягут?
— Маловероятно. Ребята отлично управляют своими биоритмами, и если на их пути не попадётся Баринов с ментолином, то всё будет в порядке.
— А они… Они как ты?
— В каком смысле? — не понял Корышев.
— Чёрные кикиморы?
— Нет, не как я. Обычные. Иначе я бы к ним не обратился. Когда внутри тебя подселенец, прежние твои цели и какие-то задачи, только что бывшие очень важными, теряют и важность, и смысл. Потому что подселенец, как правило, всегда сильнее тебя, иначе ты и не был бы ему нужен. Просить помощи у чёрной кикиморы рискованно: придёт подселенец и займётся своими проблемами.
— Значит, мне повезло, что ты сейчас без подселенца.
— Похоже на то, — согласился Никита. — Повезло.
Мы помолчали немного, потом он на несколько секунд повернулся в мою сторону и внимательно смотрел.
— Гляди на дорогу лучше, — фыркнул я.
— Я гляжу, — сообщил Корышев, отвернувшись. — Интересно, почему ты привела рыжую именно ко мне?
— По двум причинам. Понятно, что искать что-либо или кого-либо в твоей квартире станут очень нескоро. А вторая причина… Я была уверена, что ты всё ещё лежишь в коконе. Если бы знала, насколько короткие у тебя коконы, не пошла бы к тебе ни за что на свете.
— Почему?
— Потому что не хочу встречаться с твоим подселенцем.
Никита ещё раз повернулся и уставился на меня:
— Почему? — настойчиво уточнил он. — Он же вроде бы исправил свою ошибку. И ты, и твой парень живы-здоровы и дома.
Я промолчала.
— Что он успел тебе сделать? — подозрительно спросил Корышев, отворачиваясь к дороге.
— А ты не знаешь?
— Пока он снова не придёт, и мы не синхронизируем память — не узнаю.
— Ну, тогда подожди, пока придёт, — отрезала я.
Мы довольно долго молчали. Казалось, Никита то ли обиделся на меня, то ли разозлился. Мне вряд ли следовало раздражать его после столь неоценимой помощи, но и рассказывать ему о своём личном было совершенно ни к чему.
— Слушай, Никита, а кто он?
— Кто?
— Подселенец твой, Райда. Кто он?.. Алиша упоминала несколько раз, что она его помощница по службе. Что за служба? Кто такой Райда, кроме того, что он хозяин Таркалина, колдун и мерзавец?
Корышев усмехнулся, но ответил серьёзно:
— Точного аналога здесь нет, но если приблизительно, то он что-то вроде полицейского. Скорее даже — агент интерпола. И у него довольно важная задача здесь.
— Какая?
— Чтобы это узнать, тебе стоит поговорить с ним самим.
— Но ты ведь в курсе?
— В курсе. Но когда я в своём изначальном состоянии, я в чужие дела не лезу, если не просят, и уж во всяком случае не разглашаю их.
Мне пришлось замолчать.
Мы въехали в город, и я уже собралась сказать Никите, чтобы высадил меня у ближайшей станции метро, как он вдруг резко затормозил и свернул к тротуару.
— Что случилось?
Он выпустил руль, откинулся на сидении и тяжело вздохнул:
— Немного не дотянул.
— В чём дело?
— Да видишь ли… Не короткие у меня коконы. Нормальные обычно, по три-пять суток. А вот из-за той истории с ментолином я никак не могу в ритм войти. Думал уже, что вылежусь, наконец, но что-то меня сегодня утром опять выкинуло… И вот всё-таки снова валит… Соображаю ещё, а дороги не вижу.
— У меня прав нету, но водить умею. Давай местами меняться.
Никита посмотрел на меня печально:
— Ох, неправильно это… Но выхода нет. Залечь на несколько дней в машину и уделать её мне совершенно не хочется: она не моя, Филькина.
Он вылез наружу, и мы поменялись местами. Я повела машину со всеми возможными предосторожностями, стараясь ни в коем случае ненароком не нарушить какое-нибудь правило дорожного движения. Никита молча таращился в стекло перед собой. Видимо, организм у него был и правда удивительно настроен: обычно если уж кокон валит, сопротивляться этому бесполезно. Корышев же пытался управлять своим телом.
Я довезла его до дома и помогла вылезти из машины. В подъезде он полез в лифт и мне пришлось пойти с ним.
На лестнице, ведущей в мансарду, его повело в сторону, он крепко вцепился в перила и замедлил шаги, почти остановился.
— Не можешь идти? Давай помогу.
Он с досадой вздохнул и не ответил. Отвёл мою руку и забрался по ступеням сам. На площадке перед дверью он навалился на косяк, пытаясь попасть ключом в скважину.
— Дай мне ключ.
Он на удивление безропотно отдал мне брелок и молча смотрел, как я мучаюсь с замком.
— Дверь надо чуть-чуть прижать, — выговорил он с трудом. — Плечом навались.
— Сразу не мог сказать?! — прорычала я и, наконец, справилась с дверью.
— Не мог, — уныло пробормотал Никита. — Мозг уже в спящем режиме…
Я втащила его в квартиру практически на себе, довела до дивана и сбросила с облегчением.
— Нет! Не сюда! — слабо возмутился Никита. — На пол…
— Зачем на пол, когда есть диван?
— Лада, мне лучше знать, куда… Я лягу на пол.
— Да как хочешь! — я только руками развела. — Ты у себя дома.
— Помоги мне снять это… — Никита рванул ворот рубашки. Две пуговицы отскочили и покатились по полу.
— Эй, эй, полегче! Ты всё разорвёшь!
Я быстренько расстегнула уцелевшие пуговицы, вытащила рубашку из-под ремня, стянула её.
