— Никита, тряпки остыли. Растереть надо.
Корышев сбросил мокрые, но уже холодные тряпки и оставшимся сухим полотенцем стал растирать Баринова. Тот только постанывал.
— Ты давай-ка, старайся держаться, — сказал Корышев, орудуя полотенцем. — Говори что-нибудь… Например, объясни, как ты столько лет в дружине, а никто тебя не вычислил? А как же отпечатки и другие персональные данные?
— Я в прошлой жизни компьютерщиком был… Очень неплохим, кстати, — глухо пробормотал Баринов. — Исправил в нескольких базах данные на себя. Не подкопаешься…
— И за все годы со старыми знакомыми не сталкивался?
— Бывало.
— И как выкручивался?
— По-разному.
— Ты не бухти под нос, чётко говори, это помогает. И как же выкручивался? Ну, например, в последний раз?
— В последний раз?.. В последний раз Ваське голову проломил, — промямлил Баринов.
Корышев растерянно посмотрел на меня:
— Это тот, недавний случай в подвале?
— Похоже на то… Дима, так это Василий про твой чёрный кокон страшилку рассказывал?
— Не знаю, не слышал. Но если про мой, то там было, о чём порассказать, — мрачно пробурчал Баринов и закрыл глаза.
— Всё это очень интересно, — заметил Корышев. — Но отложим. Лада, ты хотела найти релаксант.
Я снова полезла в сумку и вытащила две одинаковые прямоугольные жестяные коробки.
Я раскрыла первую и сразу поняла, что убийство кикиморы Василия — это не самое серьёзное деяние Баринова. В коробке небрежно проложенные тряпочкой — чтобы не бренчали, видимо — лежали тёмно-синие тарки трансформации.
— Никита, как это тебе?
Корышев взял у меня коробку, взглянул, задумался, закусив губы.
— Ты знаешь, что это? — Корышев сунул к лицу Баринова раскрытую жестянку.
Баринов скосил глаза и через силу усмехнулся.
— Значит, знаешь. Откуда это у тебя?
Баринов ещё раз усмехнулся и опять промолчал.
— Сам принёс или тебе это дали?
Ответа не было.
— Много ты таких штук использовал? Как давно начал?
Баринов молча закрыл глаза. Его сильно затрясло. Приступ вернулся.
— Никита, не надо. Он опять не может говорить, — заступилась я за беднягу. — Ты же видишь.
— Вижу, — сурово согласился Корышев, потом обернулся к тихо сидящему в уголке Ромке. — А ты знаешь, что это?
— Знаю, — ответил тот. — Эта штука из обычного человека кикимору делает.
— Откуда знаешь?
— Димон рассказал.
— Где он их взял, говорил?
— Даёт кто-то, время от времени. Давно уже.
— И как с ней обращаться, показал тебе?
— Угу, — осторожно кивнул Ромка и покосился на дверь. Похоже, он не прочь был сбежать от греха подальше.
— И ты пробовал?
— Да.
— И что скажешь?
— Хорошая штука. Нужная.
— Не понял… — изумился Корышев. — Значит, делать из людей кикимор — хорошо?
Ромка вдруг встрепенулся и ответил с вызовом:
— Да, хорошо. Надо, чтобы больше и больше кикимор было! Пока нас мало, нас никогда не оставят в покое. Всегда будут травить, гонять, истреблять… Когда таких, как мы, будет большинство, мы сможем жить, как люди! Тогда с нами не смогут не считаться!
— Тогда уже ты сможешь обыкновенных гонять и гнобить?
— Некоторые заслужили! — прищурился мальчишка.
— И сестрёнок своих тоже кикиморами сделаешь?
— Когда подрастут.
Корышев тяжело сглотнул, а потом выдал:
— Да я тебе башку откручу, революционер хренов! — и рванулся к мальчишке.
Тот вскочил, уронив стул, на котором сидел, и, увернувшись от Корышева, бросился за дверь. Корышев не успел его поймать, только отчаянно выругался ему вслед.
— Вот с самого начала мне этот шкет не понравился, — пробормотал он.
— Да он просто дурак безмозглый!
— Не просто дурак, а опасный дурак! И не безмозглый, а вполне сознательный. Я его ещё отловлю, идиота мелкого… — прошипел Корышев.
Мы с ним вдвоём снова присели перед Бариновым.
— Где же Айболит?! — раздражённо уточнил Корышев.
— Где-то едет. Будет, раз обещал… Никита, откуда у Димки тарки? Кто-то и правда даёт их или?.. Или он тот самый?
— У пацана спрашивать бесполезно, он как испорченный телефон. Так что первая задача вытащить Дмитрия, а потом его аккуратно расколоть.
— Слушай, Никита, ты сказал только что «было бы дело в рейде»… Какого чёрта?! Что ты знаешь о рейдах?!
— Да ничего я о рейдах не знаю, — мрачно отозвался Корышев и тут же торопливо заговорил. — Давай-ка так сделаем: на вот тебе ключи от моей квартиры, сейчас такси тебе вызовем, поезжай ко мне, будь там как дома, жди Райду. Он вот-вот должен вернуться.
— Может быть, всё-таки поедешь сам? А я с Димкой останусь?
— Вот прямо сейчас, в этот момент, Райде я больше доверяю, чем Баринову и его юному сподвижнику. Сегодняшние новости Райда должен узнать с порога, поэтому поезжай быстрее, — проговорил Корышев, на всякий случай оглянувшись на полумёртвого Баринова. — А тут, когда приступ пройдёт, мне ещё раз нужно Дмитрия выспросить, пожёстче.
— Зуб за зуб, с ментолинчиком?
— А посмотрим на его поведение, — зловеще процедил Никита.
— Корышев!
— А что, похоже, что я счёты сводить буду? — огрызнулся он. — Жив будет твой Баринов, не переживай. Релаксант я сейчас сам вколю, Айболита дождусь, всё будет в порядке.
Такси приехало по вызову очень быстро. Корышев вышел на улицу проводить меня. Подозрительно поглядывая по сторонам, не прячутся ли за кустами недобитые юные революционеры, он ещё раз велел поспешить, но быть осторожной, и обещал держать связь на случай, если у Баринова удастся что-то выведать.
Он смотрел вслед такси, пока машина не завернула за угол.
Это был какой-то другой подвид Никиты Корышева. Он очень сильно отличался от того нелюдима и мизантропа, которого я спасла когда-то из глубокой лужи. И на равнодушный ко всему футляр он теперь тоже не был похож.
Глава 36
Добиралась я долго. Такси кружило по центру, объезжая бесконечные зоны дорожных работ и пробки.
Звонок Корышева раздался, едва таксист высадил меня на улице Мира.
— Лада, ты уже на месте? — голос Корышева был строг и тревожен.
— Почти. Подъехала только. Что у вас?
