— Айболит сделал всё, что нужно. Вроде помогло. Приняли мы у Баринова исповедь…
— И? Что тянешь-то, говори, давай!
— Он сказал, что тарки ему даёт Виталий Карпенко. Уже почти три года. Ему ли одному даёт — неизвестно. И вписаться в режим дружины Баринову тоже помогал Карпенко, прикрывал по полной. Меньше месяца при другом начальнике дружины — и вот результат… Лада?! Ты что молчишь?
— Я не верю.
— Выбор-то невелик. Или Баринов лжёт и увиливает, и тогда я с трудом себе представляю, что же он за гнида такая. Или Баринов не лжёт. И тогда вся наша великая коалиция со всеми нашими планами оказывается в неотвратимой жопе, потому что мы все, как на ладони теперь. Выбирай, какой вариант тебе больше нравится.
— Виталию звонили?
— Эрик звонил, у того телефон вне доступа, что может означать всё, что угодно.
Я стояла посреди двора перед подъездом Корышева, и мне на мгновение показалось, что ни в чём не осталось смысла. Всё, что произошло за этот месяц, всё было зря. И моё дурацкое путешествие в пограничье, и гибель Макса, и мои попытки выжить и не сойти с ума, и незаслуженная обида, которую я нанесла Эрику…
— Я не верю.
— Не надо пока ни во что верить или не верить, — спокойно, даже вкрадчиво произнёс Корышев. — Просто дождись Райду и слово в слово передай, что я сейчас сказал. А после он сам решит, в какой момент и с кем связаться.
Я убрала телефон, вытащила из кармана ключи Корышева и вошла в подъезд.
Впервые мне пеший подъём по лестнице дался с невероятным трудом. Я шла медленно, едва волоча ноги, как старуха.
Димку Баринова я любила — по-приятельски, конечно. Мне казалось, вот она, та самая дружба между мужчиной и женщиной, в которой никаких подтекстов, кроме взаимопомощи и доброго отношения друг к другу. Да окажись, например, Корышев тем самым пограничником, я бы сначала удивилась, а, подумав, удивляться перестала бы. Но с тем, что Баринов — враг, да ещё выставляющий себя чуть ли не героем, с этим смириться было невозможно.
С Карпенко всё было ещё проще. Виталик был не просто свой. Он был совсем свой. Столько лет он помогал Эрику, прикрывал его в подвале, закрывал глаза на то, как ребята в дружине решали свои мелкие проблемы. Да, ему приходилось вспоминать время от времени, кто тут начальник, но он всё-таки хотел нам всем добра и до последнего оттягивал крайние меры.
Я дотащилась до квартиры Корышева, подняла руку с ключом, готовясь сунуть его в замок, и только тут разглядела, что входная дверь взломана и просто прикрыта. Взломали, похоже, не особо заботясь о том, чтобы это замаскировать.
Изнутри ломать дверь было незачем — там всё открывалось без проблем. Поэтому, если предположить, что Райда уже прошёл через портал и покинул квартиру, то сделал бы он это без шума и разгрома. Значит, ломились снаружи.
Как в этой ситуации поступают нормальные, умненькие девушки? Правильно. Они отбегают на безопасное расстояние и звонят хозяину квартиры. И ни в коем случае не лезут внутрь, рискуя не просто получить лишний раз по голове, а и вовсе её, головы, лишиться.
Сколько я уже раз проваливала такие тесты на благоразумие, невозможно сосчитать.
Я осторожно открыла дверь и вошла в узкий коридорчик, в котором горел тусклый свет.
Успела я сделать всего несколько шагов, как совсем рядом в комнате загрохотало.
Я вбежала туда, даже не успев сообразить, что же происходит. И только увидев всё своими глазами, поняла, что это были несколько выстрелов подряд.
Посередине студии, неловко привалившись к одному из диванов, лежал на полу Райда. Он слабо елозил ногами по полу, то ли пытаясь подняться, то ли отползти куда-то подальше от того, кто стоял над ним с пистолетом в руке.
Пистолет был в руке Виталия Карпенко, а на груди Райды, на его светло-серой водолазке чернели три отверстия, ткань вокруг которых медленно набухала кровью.
— Виталик, ты рехнулся?!
Карпенко оглянулся на меня и приветственно помахал левой рукой, а потом поманил к себе:
— Делать тебе здесь нечего, но раз уж пришла, иди сюда!
— Виталик, ты зачем?.. — начала я, устремившись прямиком к раненому, но Карпенко резко выставил руку и остановил меня:
— Ну-ка, ты эти замашки сестры милосердия оставь.
— Виталик… Виталик, тебя Эрик ищет, дозвониться не может! — попробовала я схитрить.
— Ничего, я ему потом сам позвоню, — усмехнулся Карпенко.
Райда внимательно смотрел на меня с выражением искреннего сожаления. Он чуть заметно качнул головой в сторону входной двери, но я только растерянно улыбнулась в ответ. Вряд ли у меня получилось бы сбежать от Карпенко, который цепко держал меня за плечо.
— Ну, что, Ладка, покончим с нашим пограничником, как думаешь? — произнёс Карпенко решительно. — Мы не в Голливуде, речи на полчаса говорить не будем. Просто покончим с ним, и всё.
— Виталик, не надо.
— Что значит «не надо»? — удивился Виталий. — Ты не заговаривай мне зубы. Очень даже надо, тебе в первую очередь.
— Виталик, я ничего не понимаю… Вы же решили тогда на озере…
Карпенко покачал головой:
— На войне, Ладка, окончательных решений не бывает. Только оперативное реагирование на ситуацию.
— Что ты наделал, Виталик?
— Ты же вроде сама хотела с ним посчитаться? — усмехнулся Карпенко и, взяв пистолет за ствол, протянул его мне рукояткой вперёд. — На, держи!
Я отвела руки за спину.
— Держи, что ж ты?! — Карпенко мотнул головой в сторону Райды. — Вот так всё и спустишь ему за красивые глаза?
Я взяла пистолет. Виталик так легко подал мне его, но в моей руке он оказался раза в три тяжелее, чем с виду.
— Держи его на прицеле! — приказал Карпенко.
Райда прямо на глазах становился всё бледнее, а кровавые пятна на его груди хоть и медленно, но становились всё шире. Он переводил взгляд с пистолета в моих руках на Карпенко и обратно и, казалось, тоже пытался как-то оперативно отреагировать.
— Подними ствол! — резко приказал Карпенко.
— Не буду.
— О, разнюнилась уже… — презрительно фыркнул Виталий. — Ты ж у меня сама оружие выпрашивала, забыла? А кто тебя в пограничье обманом забрал? Кто кикиморой сделал? Кто Серова твоего любимого с крыши сбросил?.. Стреляй, хватит сопли распускать!
— Я не стану.
Карпенко покачал головой:
— Ой, девки, девки… Кое для каких дел вы ах как хороши, для остальных никуда не годитесь… Ну, о-кей, я не гордый и не ленивый. Не хочешь — как хочешь, я закончу все дела сам.
Рука Карпенко нырнула назад под куртку, и тут же с характерным щелчком раскрылось выкидное лезвие.
