— Если ты терпишь с вечера и ещё не совсем вымоталась, то можешь держать ритм так, что никто никогда не догадается, что ты кикимора.
Она кивнула и вздохнула.
Мы с ней ещё долго стояли перед бараком, пока, наконец, наши мужчины не появились. Эрик был необычайно угрюм и задумчив.
— Ну, что скажете? — спросил Макс, когда мы снова собрались нашим маленьким коллективом.
— Я скажу, что всё звучит очень заманчиво, — хмуро проговорил Эрик, оглядывая разорённый барак. — У меня одно-единственное возражение, но оно, к сожалению, решает всё. У меня, Никита, нет денег. Остатков служебного жалования, которые копились все эти годы, не хватит даже на то, чтобы просто крышу тут перекрыть, не говоря уж об остальном.
— Деньги есть у меня, — сказал Макс. — Их хватит на ремонт и оснащение дома и участка. Ещё на посадку картошки по весне. Надеюсь, что к весне тут будет уже достаточно жителей, чтобы хватило рабочих рук и в доме, и в огороде.
— Спасибо, нет. Я бы не хотел злоупотреблять твоей щедростью, — решительно отрезал Эрик. — Ты собираешься сделать мне одолжение, за которое я никогда не смогу рассчитаться.
Максим покачал головой:
— Ты меня не понял, Малер. Я не занимаюсь благотворительностью и ничего тебе не одалживаю. Я собираюсь сам здесь жить. Я хочу, чтобы Лада была со мной. Хочу, чтобы мы с тобой продолжали заниматься тем, что умеем. И чтобы нашим женщинам ничего не угрожало. Чтобы все мы были вместе и на глазах друг у друга.
— Эрик, ну что ты? — взмолилась я. — Ведь Макс… Ведь Никита прав!
— Мне не дадут лицензию, — упрямо возразил Эрик. — Из принципа не дадут, уж Марецкий постарается. И значит, нормального реабилитационного центра всё равно не получится…
— Зато получится крепкая коммуна, — уверенно сказал Макс. — Просто для жизни. Взаимопомощь и личная ответственность… Я запущу информацию на кикиморские форумы и в соцсети, и люди, которым нужна помощь, приедут сюда сами.
— Вот именно, Никита, им нужна помощь, — повторил Эрик. — Их надо будет кормить и лечить. Как я достану необходимые медикаменты без лицензии? Добрым словом, конечно, можно помочь, но в наших случаях далеко не всегда.
— У меня влиятельная родня. А у тебя репутация, Айболит, — невозмутимо отозвался Максим. — Тебе помогут.
Эрик продолжал сурово смотреть в сторону.
— Айболит, у тебя же наработки, методика, — продолжил Макс, не сбавляя напора. — Это не должно пропасть только потому, что Марецкий — сволочь.
— Эрик!.. — Вероника взяла его за руку, попыталась заглянуть в глаза.
— Я должен подумать, — запинаясь, проговорил дядя.
— Подумай. Погуляйте тут с Вероникой, осмотритесь, только ноги не сломайте в доме, — Макс шлёпнул Эрика по спине. — Обсудите, подумайте. А мы с Ладой пройдёмся по окрестностям.
Он взял меня за руку, и мы побрели дальше по грунтовке, которая за поворотом почти сразу оборвалась в редком лесочке.
— Думаешь, Эрик согласится? — спросила я, когда барак и поле скрылись из виду.
— Почти уверен.
— Почему?
— Потому что я подумал и понял, что это оптимальный план. Эрик подумает и придёт к такому же выводу.
— А вот я подумала и не поняла, на что всё это будет существовать, когда твои деньги закончатся?
Максим усмехнулся:
— Не волнуйся, они не очень скоро закончатся. Райда был щедр и совершенно не вникал в курсы местных валют.
— Макс, я серьёзно спрашиваю.
Он кивнул:
— Есть несколько вариантов. Я пока не выбрал, который предложить первым.
— А, тогда хорошо, что есть варианты. А то у меня их нет.
Он беззвучно засмеялся и, обхватив меня сзади, приподнял и завертелся вместе со мной.
— Макс, ну не надо, уронишь ещё меня в эту грязь!
— Здравствуйте-приехали! — обиделся он. — С чего это я должен уронить?!
И тут же споткнулся и чуть не упал. Я завизжала, и он поставил меня на землю.
Когда мы отсмеялись, он сказал:
— У нас всё будет хорошо, малыш. Я это знаю.
— Я тоже знаю, — подтвердила я и прижалась к его плечу, а потом выпрямилась и посмотрела ему в лицо.
— Не нравлюсь? — усмехнулся Макс.
— Нравишься.
— А я себе не очень. Я по утрам всё ещё удивляюсь, когда вижу своё отражение в зеркале, — сказал он задумчиво. — Этот длинный нос и щенячьи брови… Будто грим какой-то. А ты привыкла ко мне такому?
— Я и не привыкала, — удивилась я. — К чему тут привыкать? Голова, два уха, ну и остальной боекомплект… Глаза у тебя тёплые очень. Но они всегда такими были… А вообще, в этом ли дело? Я же тебя чувствую сквозь это всё. А тебя прежнего я тут видела недавно. В прошлом коконе.
— Это невозможно! — рассмеялся Максим. — Кикиморы не видят снов.
— Может, это и не был сон. Может быть, такая галлюцинация на выходе из кокона. Но я видела!
Он недоумённо пожал плечами:
— Удивительно… И что же ты видела?
— Ты молча сидел рядом. А я плакала.
— Почему?
— Потому что… потому что мне было ужасно стыдно!
— За что? — осторожно уточнил он.
— За то, что я опять, в который уже раз забыла купить тебе эту проклятущую, эту чёртову зубную щётку!
Он беззвучно рассмеялся и крепко обнял меня. От него пахло лавандой и чем-то цитрусовым. Вроде как и приятно, но это был чужой запах. Я осторожно отстранилась.
— Помнишь, что мы собирались с тобой сделать? — прошептал он.
— Что?
— Уехать на несколько дней в кемпинг на заливе.
— У нас никогда не получается сделать то, что задумали. Да и зачем теперь? Вон у нас тут и кемпинг, и огород, и ударная стройка.
— Ну, если срочно начать работы, въехать сможем только осенью. Так что, на залив съездить мы ещё успеем, — уверенно сказал Максим. — Мне завтра-послезавтра в спячку. Потом надо к сыну съездить…
— Ох, точно… Я всё время забываю, ты же теперь папаша. Так… Съездим, и?
— И поедем на залив. Всё это с поправкой и на твой кокон, конечно.
У меня сердце как-то нехорошо ёкнуло. Макс, конечно же, заметил:
— Что ты? Побелела даже…
— Я, кажется, боюсь коконов, Максюша. После того, первого, когда проснулась, а тебя больше нет.
— Я обещаю, что пока ты будешь лежать, я не стану ввязываться ни в какие экстремальные приключения. И ты, кстати, пообещаешь мне то же самое. Давай договоримся, что помирать будем друг у друга на глазах.
— Обалдеть перспектива! — нервно хмыкнула я.
