— Но, судя по всему, Класхофен успел…
— У него под рукой адвокат. Конечно, Астапова мы не обвиним в организации убийства, но присматривать за ним надо бы. Ну, что же, — шеф встряхнулся и посмотрел на инспектора хитрым взглядом. — Показания Райзена против его босса вы зафиксировали, но в суде этого будет недостаточно, раз свидетель мёртв. Поэтому нужно искать новые доказательства. Я надеюсь, у тебя со вчерашнего дня не завелись семеро по лавкам и две жены, будничная и воскресная?
— Не успел. А что? — мрачно отозвался Никонов; как-то трудно было ожидать от шефского веселья чего-то радостного.
— А то, что ты вместе с капитан-лейтенантом Кулиджановым отправляешься в командировку.
— Куда?
— В Монакум для начала, а там видно будет, — полюбовавшись ошарашенной физиономией подчинённого, Бахтин протянул ему копию приказа и велел: — Распишись! Значит, командировочные получи, у Мазаева забери информацию по контактам в Монакуме, билеты и всякое такое. И до отъезда поговори с адвокатом!
— С Астаповым? Зачем?
— Я не сказал — с защитником. С поверенным в делах, так понятнее? У кого завещание покойных?
— А-а, мэтр Лямпе!
— Именно. Может оказаться полезно, всё-таки они с покойным Оскаром дружили, и Лямпе может дать нам какую-то личную информацию… А тебе надо отыскать точку, где пересеклись пути Мейзенштольма, Класхофена и Симеона Метафраста.
Господин Шнаппс, виноторговец и до недавнего времени счастливый супруг женщины на двадцать лет моложе, жил в Кривоколенном переулке, совсем рядом с Мясницкой. Первый этаж дома занимала контора, а во втором и третьем размещалось семейство, слуги и кое-кто из служащих. В розницу они, разумеется, не торговали, но география заказов была весьма солидной, да и лучшие московские рестораны закупались в торговом доме «Шнаппс и сыновья», о чём не без гордости поведал Альфред Францевич. Обед им подали в «малой столовой», присутствовали только двое гостей и сам купец, хотя сервировано было на четверых.
— Василий, — задержал хозяин лакея, принёсшего графинчик с чем-то золотисто-зелёным, — а где Шарлотта Германовна?
— Хозяйка молиться изволит, сказала, что сегодня будет поститься.
— Хорошо, иди, — с каменным лицом распорядился Шнаппс. — И чтоб нас не беспокоили!
Жидкость из графинчика он разлил по крохотным, чуть больше напёрстка, рюмкам.
— Это спиртное? — спросил Суржиков.
— Настойка по рецепту моей покойной матушки, — почти с благоговением ответил хозяин. — Двадцать две травы, три секретных ингредиента плюс семейная магия. Неужели не будете?
— Увы, даже нюхать не могу. Аллергия!
— Это вы зря… — Шнаппс поцокал языком, пригубил из своей рюмки и выжидательно посмотрел на Алекса.
Верещагин отпил маленький глоток, покатал на языке и проглотил. На языке, в горле, на нёбе будто взорвались сотни крохотных пузырьков, начинённых разными вкусами и ароматами — горечь и сладость, вишня и корица, розы и кардамон, табак и лесной мох. Потом вся эта смесь упала в желудок и оттуда покатилась горячая волна. Достигла затылка, прокатилась и схлынула, оставив свежую голову, лёгкость и ощущение будто мозг работает втрое лучше.
— Ну, как? — спросил виноторговец с законной гордостью.
— Слов нет! — Алекс понюхал остатки содержимого рюмки. — Если вы и этим торгуете, в следующем номере годового купеческого обозрения будете на первой странице!
— Не торгую, что вы! Сделать могу не больше дюжины литров в год, так что только для своих. Ну, прошу закусить, чем боги послали!
В перерыве между заливной осетриной и зелёными щами Алекс поинтересовался, как долго держится остаточное воздействие волшебного ликёра. Шнаппс надул щёки, размышляя, и свёл глаза к носу; это было ужасно забавно, и Суржиков закашлялся, пытаясь скрыть неуместный смех. Вообще этот новый клиент — крепкий, невысокий, с красными щеками, смахивающий не то на гнома, не то на гриб боровик — оказался ему чрезвычайно симпатичен.
— Пожалуй, дня три держится. Если не перебить… ну, водку не стоит после него, да и виски снимет эффект. А так-то он и на здоровье действует хорошо, и думать помогает.
Когда принесли чай и конфеты, хозяин дома сам лично проверил замок на двери, вернулся за стол и сказал:
— Спрашивайте.
Лицо его как-то посуровело, и даже морщинки от смеха возле глаз стали выглядеть иначе.
— У вас есть дети от первого брака? — начал спрашивать Влад.
— Да, три сына. Младший живёт здесь со мной, ему всего семнадцать, а двое старших отделились. Наследник, Рудольф, с женой и внуком, на нашей винодельне в Галлии, а средний, Ганс — тот приглядывает за кораблями в порте Одиссоса.
— То есть, здесь в Москве — только младший?
— Да, Йозеф, — голос господина Шнаппса смягчился.
— Какие у него отношения с вашей супругой?
— Ну, а какие могут быть? Почтительные, как ещё к матери относиться?
— Как давно вы женаты?
— Три года, я ж говорил.
— Скажите, Альфред Францевич, с вашей женой из её родительского дома какая-то прислуга пришла? Горничная, помощница? Секретарь? — включился в разговор Алекс.
— Секретарь? — удивился купец. — На кой Тёмный ей секретарь? А прислуга — да, старая Мария, служанка Лотты. Бывшая её нянька. И ещё, по-моему, кто-то с кухни, Лотта сладкие пирожки очень любит, вот тёща моя и отправила, чтоб ей пекли.
— Хотелось бы с этой Марией поговорить, это возможно? И с горничной, что убирает ваши комнаты.
— Сейчас велю позвать.
— Отлично. Это вот Владимир Иванович побеседует, а мне бы с самой Шарлоттой Германовной встретиться.
— Ну… — Шнаппс почесал макушку. — Молиться-то она и целый день может, тут уж не обессудьте.
— А кстати, к какому богу ваша жена обращается? — спросил вдруг Суржиков.
Хозяин дома закряхтел.
— Ну, мы-то единобожие никогда не практиковали… Сами понимаете, каждый должен своим делом заниматься, ежели здоровья молишь — так это к Бригите, по торговым делам к Фро надо обращаться, а если в суде удачи ищешь, так это к Фолу и сыну его Форасизу. Ну, и Лотта так же всю жизнь прожила, а теперь вот… Другой бог у неё, Неназываемый.
— Почему? — не понял Алекс.
— Потому, что имени его произносить нельзя никому, кроме особо приближённых к его престолу.
Сыщики переглянулись. Влезать в религиозную свару не хотелось очень, но и клиенту не откажешь, коли согласился вести дело…
— Хорошо, — решительно сказал Верещагин. — Тогда сделаем так: я попытаюсь раздобыть информации об этой церкви и её боге, а Влад тем временем поговорит со слугами. Шарлотту Германовну пока беспокоить не станем, всё-таки у нас дело не очень срочное, вы согласны?
