Ну как тут было устоять. Пришлось купить. Пусть думает старый спекулянт, что я себе и верно рабов покупаю. Не говорить же ему, что каждому из них я уже наметил дать вольную и пригласить в свою команду. Жаль будет, если откажутся, только золото потеряю.
Ну да ладно, это те последние грифы, что достались мне вместе с корабельной казной. Свое золото я еще не тратил.
Долго задерживаться в крепости не стали. Мне не терпелось побыстрей удрать из этого жалкого места, да и была надежда, что смогу проскочить в город через торговый путь, тот самый, что используют караваны, выходя из-под защиты стен. Ранним утром стража там сонная, да и многие солдаты меня знают. Отделаюсь мелкой монетой.
Для скованных цепями рабов пришлось купить еще двух лошадей.
Мальчишка Най все еще был без чувств, северная львица брыкалась и хрипела, но Азар быстро привязал ее к накидному седлу. А тихоня Вельгор сам сел на мула, и держа перед собой большую сумку со свитками да бурдюк с овсом, последовал за нами.
По приезде домой я разбудил старика Трома и велел ему позвать свою ведьму. Не молодым же жреческим слугам доверять мытье этих несчастных невольников.
Рабов спустили в подвал. Пока мы с Азаром топили маленькую баню, слуги носили из реки воду в купальню.
На нижнем этаже дома приготовили три комнаты, в которые я собирался поселить своих будущих гостей.
Я ненавидел рабство. Терпеть не мог, когда кто-то позволяет себе так единолично распоряжаться человеческими судьбами, и потому ни меры не сомневался, что все рабы, купленные мной, получат вольную грамоту.
Как только баня была готова, я первым отмылся от дорожной пыли и зловоний рабовладельческого торжища. Вечно ворчащая старуха Трома принесла мне холодного вина и быстро спровадила в спальню, берясь за работу.
Тром сидел на веранде и перебирал пергаменты, врученные мне вместе с рабами.
— Скажи, старик, часто ли ты слышал, как говорят духи?
— А ты что же, с духами говорил? — удивился Тром, почесывая лысину.
— Спросил у купца, как имя мальчишки, а тот не знал. Но у меня в голове вроде как гром загрохотал, такой голос… И произнес имя — Най.
— Ой, сынок, как бы не сами нейфы голос подали. Ты костями, что я тебе давал, играть не вздумал?
— Тьфу на тебя, какое играть, после несчастного капитана со мной даже пьяный вусмерть сапожник играть не сядет.
— Это все тебе наказание, что к святым духам, к алтарю не ходишь, восхвалений не вторишь. Вот и не знаешь, невежда, что голос нейфов громогласен, предвещает кары да беды.
— Тоже скажешь! Старый пьянчуга! При чем здесь святые алтари?
— Голос нейфов — знак тайный, либо жизнь вечная, либо мгла млечная. Никак сам хозяин Арха с тобой заговорил.
— Ты опять про свои кости! Они-то тут при чем?! — возмутился я, собираясь уходить.
— Верно говорю, кости голос подали! Или брось подальше, или слушай, что говорят! Вот тебе мой совет.
— Вот еще с костями мне разговаривать не приходилось. Пил часто, пил много, но чтоб до такого допиться.
— Это дар небесный, дубина ты сучковатая! Кости многие сотни календарей молчали! А тут заговорили, да с кем, пропади он пропадом, ворюга безродный!
— Ты полегче языком-то, старый, я уж камня два ничего не крал.
— На вот, возьми, — старик достал из-за пазухи керамический флакончик и протянул его мне. — Душная соль это. Когда нейфы говорят, голос их мутит сознание, бывает что и падучей свернет в коромысло, не встанешь. Вот ты соль тогда и понюхай, чтоб чувств не лишиться.
— Успокоил! — хмыкнул я. — Тоже мне друг называется, вот и буду как дурачок ходить благоухать этой гадостью.
— Верно тебе говорю, от их голоса скрутит так, что кости переломает. Еще попомнишь мои слова, — Тром повысил голос и привстал.
— Давай свой флакончик, вдруг и вправду пригодится, — сдался я, протягивая руку.
Спрятав соль за пояс, я стал наливать себе вина, чтобы уснуть крепче, но Тром дождался, когда чаша наполнится наполовину, и придержал кувшин.
— Ты на вино-то не налегай, полдень скоро. Я и служивых небоходов подыскал, и лампадаря смотреть приведу. Ты теперь капитан, не просто баламут трактирный.
— Позже, Тром, давай завтра, я устал как собака. Мне и надо-то всего отогнать корыто подальше да продать побыстрей. Кого нашел и те сойдут! Духи помогут, стащим это корыто с верфей.
Старик почесал ухо и налил себе вина тоже.
— Если из столицы пустой уйдешь, все неладное заподозрят, хоть видимость создай, что с полной командой, а уж калек я наберу.
— Этим калекам платить надо золотом, а не речными камушками, куда их столько! Вон я за рабов да лошадей пять сотен отдал.
— А ты что думал, от хорошей жизни Таус тебе такую сделку предлагал. Его, видать, за такие аферы и подрезали.
— Ладно, веди своих убогих, все одно ведь поспать не дашь.
По уверениям Трома затея была не безнадежной. Я понимал, что рискую, что все может провалиться в любой момент. Золото, что я буду сулить в качестве платы, будет моим собственным. Казна бывшего капитана теперь пуста.
Но для начала я потратил некоторые запасы серебра на то, чтобы приодеть Азара и старика. Взваливая на себя обязанности капитана, я должен был иметь нового старшего помощника и советника. Тром стал моим советником, не знаю как к другим, но к мнению этого старца я готов был прислушаться всегда. Азар долго капризничал, но все-таки согласился, хоть и временно, быть моим старшим помощником. Он же привел откуда-то из шахтерского квартала угрюмого мужика, кривого на один глаз, и сказал, что этот человек был когда-то лампадарем на каком-то торговом корабле.
Мы вновь стояли на палубе фрегата, и я немного настороженно смотрел, как одноглазый разматывает хитроумные узлы на крышке трюма.
— Кто такой лампадарь? Это что — какой-то особый вид лодыря-фонарщика?
— Нет, капитан, пойдемте в трюм, и Ханх все расскажет.
— Ханх? Он что, тоже полхиец?
— Да, капитан, все из его рода когда-то были знатными мастерами своего дела.
— Великие духи! — взмолился я. — Что же это за дело такое, скажите мне, пожалуйста?!
Кривой Ханх скорчил ехидную гримасу и оголил обломки зубов в почерневшем от травы рту.
— Не извольте беспокоиться, господин капитан, — сказал калека, шмыгая носом. — Я свое дело знаю, открывайте…
Я достал ключ, который собственно и служил доказательством моего владения этим грозным судном. На нижней палубе, где-то между второй и первой мачтой, был небольшой трюм, в котором располагался огромный железный котел, на боковой стенке которого как раз и была замочная скважина. Ключ открывал небольшую дверцу, искусно украшенную тонкой резьбой, которая оказалась не просто орнаментом, как мне казалось прежде, а сложной системой знаков, дающей определение всему кораблю в целом. Умея читать подобные надписи, или скорее символы, можно легко отличать разные типы кораблей.
