Орадан двинулся в темноте и перевалился на светлую сторону каменного колодца. Я увидел его разбитое в кровь лицо, изорванную одежду, изувеченные руки.
— Что тебе толку от этих знаний, вор. Твоя судьба предрешена. За меня все сделают палач и жрецы, на радость зевакам.
— Откуда ты так много знаешь обо мне, наемник? Ведь вас за сотню колен обходит всякий, кто видит.
— Но только не тот, кому мы платим. А нам есть чем платить, поверь, убийство — очень прибыльное ремесло.
Только с третьей попытки Орадану удалось подняться на ноги и сдвинуться еще ближе. Сейчас, когда мои глаза привыкли к этому тусклому подземелью, я заметил, что на воине больше нет бурнуса, только легкий кожаный доспех, да и тот весь изуродованный плетями инквизиторов да собаками. Болезненно худой, даже изможденный, на вид этот несчастный больше походил на нищего, годами живущего одним подаянием, а не на богатого и дорогого воина, хоть и промышляющего убийством за золото.
— Я был уверен, что капитана Тауса убили анильцы, а не пустынные волки.
— Грязные душегубы, — возмутился Орадан. — Им не под силу справиться с капитаном и командой. Глупые, жадные и сварливые. Не чета пустынным волкам!
— Кто бы говорил, сидя в этой яме! Где ваше проворство, где ваш талант скрываться и прятаться, а кочевник? Почему мы с тобой в одной яме?
— На то воля богов.
— Так ты еще и сторонник древних верований о верховных божествах?!
— Ты сам-то, Брамир, вор и жулик, пройдоха, которого никто и никогда не мог поймать, брезгливый к воровской гильдии, сам с гонором и характером, почему ты здесь?
— Из-за тебя, наемник! Если бы не твоя поспешность, отдал бы я обратно Таусу его корабль и ищи потом ветра в ноле. Меня не за руку на площади поймали, не в сокровищнице с отмычкой, я чист перед законом. Не все ли тебе равно, когда было резать несчастного капитана. А тут и меня подставил, и сам попался.
Я уже не боялся наемника. Убивать он меня не собирался, сам был здорово искалечен и потрепан. Да и какой ему прок в моей смерти, только схлопочет от стражи еще пару десятков соленых плетей.
— Ты ошибался насчет капитана. Этому человеку ничего не стоило сломать шею любому. Ты бы не стал исключением. Видать, судьба у тебя такая, вор…
— Коль так, расскажи мне тогда, что вам сдался этот проклятый корабль?
— Рассказать! Да, пожалуй, теперь это не имеет значения. Тем более сам я немного знаю. В горах Смартии стоит огромная крепость Касс. За ее стенами укрылись королева Аталла, овдовевшая мать наследника трона. Ее брат, Фарас, требует признать собственное право на трон. Фарас пообещал северные земли Смартии и часть Полхии князю Мехру, вождю горных козлопасов, за помощь в осаде крепости. Также к непризнанному правителю присоединились еще западные смарты — горстка опальных князей, отличные воины вместе со своей флотилией из десяти тяжелых кораблей. Не таких огромных и сильных, как «Огненный ветер», но тоже весьма солидных. Булгальцы в битву пока не вступают, ждут. «Огненный ветер», фрегат капитана Тауса, мог создать значительный перевес в пользу выродка Фараса. Покойный капитан был падок до золота, а Аталла оставила казну в родовом замке, так что заплатить нам она не смогла. И переманить Тауса с его буйной командой тоже не в силах.
— Так прежде, чем убивать меня, может быть, все же спросили, на чьей я выступлю стороне.
— А какое это имеет значение? Да и кто ты такой? — сказал Орадан, силясь удержать ухмылку на изувеченном лице. — Флотилия смартов сомнет тебя как бык овцу! Какой в тебе толк. Гораздо проще уничтожить сам корабль и тебя заодно.
— Есть старинная харидская притча о том, как жадный купец навьючил лошадь тяжелым скарбом, сам сел верхом и поехал по дороге. В то время над дорогой пролетала стая гусей, и одна из птиц обронила перо. Купец увидел упавшее перо и решил его взять, но стоило ему только подхватить перо, как ноги лошади подломились и она упала, охромев.
— К чему эта история, вор?
— К тому, что даже маленькое перышко порой может решить исход большого дела. Пусть, по-твоему, мои шансы в битве будут не велики, но подумай сам. Стала бы королева отдавать тебе последнее свое сокровище только за то, чтобы ты уничтожил капитана вместе с кораблем. Не все ли равно, каким будет численное превосходство, если исход битвы уже предрешен? Или есть кто-то, на чью помощь стоит рассчитывать? Королева со своим немногочисленным ополчением, загнанная в крепость, ждет подмоги, на что-то надеется?
— Вместе с нами был отправлен еще один отряд пустынных волков, который должен был уничтожить самого Фараса. Но сдается мне, что их, как и нас, постигла неудача. Брат королевы жесток и коварен, он был готов к приходу наемников.
— Смотрю я, ты совсем не жалеешь, что твои сородичи погибли, выполняя работу.
— Такая у нас судьба, — заметил Орадан многозначительно. — Ничего с этим не поделаешь.
— Не знаю, как ты, но я не привык жить по указке и бездумно выполнять все, что мне говорят. Всегда стараюсь разобраться в мелочах, понять первопричину проблемы, тогда проще ее решать.
— Как скажешь, проныра, но посмотрю, как ты запоешь, когда ближе к вечеру сюда явится инквизитор, который считает факт твоего рождения уже смертным грехом, за что тебя полагается вздернуть на виселице, после того как снимут с кола.
Это напоминание изувеченного наемника меня чуть-чуть осадило. Я знал, как скоры на расправу инквизиторы, и на чудо не надеялся.
Наверное, только сейчас до меня начало доходить, в какую нелепую историю я влип. Занялся не своим делом, позарился на золото, которого, право, был не очень-то и достоин.
Оставив в покое израненного наемника, я отошел к еще освещенной стене колодца и сел, устремив взгляд на пятно голубого неба, в котором изредка проплывали рваные клочья пушистых облаков.
То ли сон накатил, то ли дремота, я не помнил, как уснул или провалился в беспамятство. И ведь чувствовал же, что все, что со мной происходит, это не на самом деле, это сон, видение, но ничего сделать не мог.
Сижу все возле той же холодной стены, но вокруг никого. Во всем теле какая-то необычная легкость, уверенность, умиротворение. Чувствую чуть пыльный запах сырого подземелья, тело в заточении, но душа свободна словно ветер. Ветер! Для него почти не существует преград, для него не может быть стен и запоров.
Вижу себя словно бы со стороны. Одежда вся в пыли, хоть и выглядит по-прежнему дорогой. Немного необычно смотрятся слишком мягкие сапоги на тонкой подошве, знатные люди, привычные сидеть в седле, такой обуви не носят. Кожаный камзол скроен длинней обычного, украшен красивым тисненым рисунком и вышивкой. Ворот оторочен коротким мехом, штаны в некоторых местах прошиты в два, а то и в три слоя, на коленях и бедрах кожаные вставки. Рубаха белая, чистая, только утром сменил на свежую льняную исподнюю — не самое частое событие в моей бродячей жизни. С виду можно сказать, что и не вор вовсе. Действительно похож на состоятельного человека, может, даже и капитана грозного судна.
