Что реально он может противопоставить мне? Ни конная, ни пешая армия нас не сможет настигнуть. Только невольные духи или другой корабль, управляемый умелым капитаном. Слышал я, что в крепости Асур-Валада было несколько кораблей, способных, наверное, угнаться за «Огненным ветром». Но когда догонит, что будет? Станут атаковать? Тремя катапультами против двух дюжин?! Нет, маг рассчитывает на что-то, что мне пока не известно. Яд! Он сможет отравить нас, распыляя по ветру ядовитое масло, или отравит стрелы. Нет, не может быть. Эти же самые стрелы полетят и в него обратно. Да и что стоит отравленное масло, если фрегат почти пуст и может мгновенно набрать любую высоту, избегая опасного облака.
— Плохое время, друг мой Брамир, — сказал Корвель, не отвлекаясь от парусов и звезд. — Еще дня три, а лучше два, и нам следовало бы найти убежище, стоянку. Припасов мало, снасти все мокрые. Да и время красной луны близится. А ну как духи начнут с нами забавляться!
— Какой луны?! — спросил я, а сам весь похолодел от нахлынувших на меня воспоминаний о недавнем раскладе из древних костяшек.
— Красная луна. Затмение, ее еще называют луна магов. Плохое время. Пастухи в дни красной луны даже скот на пастбища не гонят, — ответил Корвель спокойно, даже не представляя, какую бурю эмоций вызвали его слова в моей душе. Я не испугался, но теперь расклад древних знаков читался так ясно и просто, что надо быть слепцом, чтобы не увидеть очевидной опасности в таком открытом предупреждении.
— А что на картах? — спросил я, стараясь держаться так же спокойно.
— Если поднимемся выше, то уже к утру будем в поселке Сунна, у обелиска. Семнадцать конных переходов вдоль хребта с северной стороны от Филадеи.
— Говорят, храм обелиска — известное место небоходов, — вмешался в разговор лампадарь Ханх, который не мог не слышать нашу беседу, — там всегда есть чем пополнить запасы, тихое место, приветливое. Красную луну переждать в самый раз будет.
— Поднимай выше, дружище, поспешим! — прикачал я и хлопнул Корвеля по плечу, давая тем самым понять, чтобы тот делал все так, как и сказал. — До меня лишь доходили слухи об этом месте, сам там никогда не бывал. Храм обелиска — еще одно древнее строение на краю великой пустыни.
Услышав мой приказ, команда засуетилась, забегала. Стали подтягивать какие-то паруса, готовить большой арбалет, выстреливающий ввысь малый поворотный парус. Най схватил одного из шелковых змеев, покоящихся в сундуке возле рулевого, и, наматывая на деревянную катушку нить с узелками, стал взбираться по веревочной лестнице в корзину на главной мачте.
Хаджин и Орадан появились из каюты, неся в охапке всем, кто был на палубе, теплые войлочные накидки.
— Когда поднимемся, будет очень холодно, — пояснила Хаджин и вручила мне плащ с капюшоном и прорезями для рук. — Придется лететь над облаками.
Солнечный диск забрезжил на восходе алым пламенем, когда Най проворней обезьяны спрыгнул на палубу, держа в руках натянутую нить воздушного змея, вьющегося в странном танце высоко над парусами.
— Капитан! Капитан! Ветры крутит! Надо снижаться!
Резким движением Хаджин остановила мальчишку и тихо прошептала ему на ухо:
— Капитан сам решит, что надо делать. Твоя работа только доложить о ветрах.
— Но ветер! — выкрикнул Най и тут же затих, видя непримиримый взгляд северной львицы.
— Корабль! Слева над нами! — крикнул Корвель, спешно собирая с сундука свои астролябии и карты.
— Это Гурымей. — В словах Трома, оказавшегося у меня за спиной, я не различил ни паники, ни удивления; складывалось впечатление, что он точно знал — подобное должно было произойти.
— Готовьте катапульты! Малые пороховые заряды и камни, сенные клубки! Подпалим этих жадных дворян! — выкрикнул Тром, обращаясь к притихшей команде. А потом добавил уже тихо, так, чтобы слышал только я: — Не зевай, капитан! Мне за тебя, что ли, командовать?!
Туслан то и дело вынимал кинжал из ножен до половины и тут же со звоном задвигал обратно. Не скрывая нервозности и беспокойства, он вышагивал вдоль палубы взад и вперед, разворачиваясь на каблуках. Гурымей стоял на носу корабля, гортанно выкрикивая гимны заклинаний. В руках маг держал бронзовый амулет, которым тряс время от времени, заканчивая строку заклинаний. Ветер бушевал. Еле различимые вихри закручивались прямо перед носом и выдвинутой вперед балкой, и уносились ввысь, все больше набирая силу. Зыбкая пелена облаков заворачивалась в причудливые буруны, устремляясь к гиганту, плывущему внизу перед ними.
— Они готовят катапульты, господин Туслан, — сообщил полководцу один из помощников капитана.
— Вы слышали! Друг мой Иридии! Скорей нашлите на них огонь или лед! Против катапульт такой громадины нам не устоять!
— Не смейте мне мешать, барон! Я делаю все, что возможно! Луна еще не набрала полной силы! Готовьте бомбардиров!
Семеро человек с кожаными пращами в руках, не дожидаясь приказа барона, выстроились вдоль борта, раздувая в маленьких жаровнях угли, раскачивая курильницы на тонких цепочках.
— Цельтесь в паруса и снасти! — приказал капитан Касаль сам подтаскивая ближе к бомбардирам корзину с пороховыми кувшинами! — Бейте наверняка! Помните, что за каждый промах я лично буду сечь плетьми!
На какой-то сложной, гортанной фразе гимна заклинания маг запнулся, и упругий поток ветра, который уже как ретивый конь гарцевал перед кораблем, с силой ударил в обратную сторону, сваливая на палубу почти всех, кто стоял на ногах, сминая паруса, путая снасти. Падая навзничь, Гурымей распростер руки, и если бы не грузное тело барона, тот так бы и шваркнулся затылком о доски. Вскочившие на ноги бомбардиры стали поджигать фитили пороховых кувшинов и метать их в сторону фрегата. Ветер закручивал крошечные снаряды и относил вбок. Кувшины взрывались далеко от цели и никак не желали лететь в заданном направлении. Некоторые солдаты смекнули, что просто попусту тратят порох, и прекратили атаку до той поры, пока ветер немного не утихомирится.
Вытянутый далеко вперед парус маленького судна, на котором Гурымей с горсткой солдат пытался догнать «Огненный ветер», вдруг дернулся, смялся, сорвал канат и потянул судно в сторону и вниз, разворачивая левым бортом к катапультам фрегата. Трое бомбардиров не удержались на ногах, и их выкинуло за борт. От такой быстрой потери веса, нос шхуны задрало, и небоходы поторопились сместить балласт на веревках, чтобы выровнять курс, но именно в этот момент катапульты фрегата выстрелили первый заряд масляных кувшинов. Три или четыре кадушки пролетели мимо и, описав длинную дугу, понеслись к земле, но вот одна бочка все же зацепилась за рулевой парус и, отскочив, свалилась прямо на палубу, разметывая горючее масло, наполовину разбавленное дешевым просяным вином. Следующего залпа не понадобилось. Бомбардир, что стоял возле рулевого, чуть оступился и выронил из рук свою курильню с углями. Маленькое суденышко вспыхнуло мгновенно, занялось жирным, коптящим пламенем. Взволнованные, взбудораженные ветры, мечущиеся в разные стороны, как свежий факел раздули огонь на судне. Весь перепачканный горящим маслом барон Туслан и капитан тщетно пытались сбить пламя, опрокидывая бочку с песком и вытягивая мешки с балластом из-за борта, в качестве которого тоже использовался песок. Пламя уже охватило паруса и снасти. Объятые огнем небо-ходы в бессилии и панике выбрасывались за борт, и только Гурымей смог откинуть люк трюма посохом и спрыгнуть вниз, туда, где находилось сердце корабля, котел с камнями.
