Тром невозмутимо подтянул к себе лампу и раскурил трубку. Словно бы и не было откровенного разговора о том, что жизнь моя теперь мне не принадлежит. Он, старый пройдоха, знает гораздо больше, чем рассказывает, и вся его жизнь так же туманна и неясна, как теперь и моя собственная. Все, что я считал важным и достойным своего внимания, теперь сыпалось в прах, истлевало прямо на глазах, а взамен появлялся только страх перед грядущим, перед теми силами, что нависли надо мной грозовыми тучами.
Но и я не так прост. Если думает старик, что сможет напугать меня такими нерадужными перспективами, то он глубоко ошибается. Я не привык сдаваться в самый разгар игры! Я не люблю пасовать перед эфемерной угрозой, я люблю загадки и головоломки, сложные замки и потайные схроны. Или я не Брамир из Хариди! Проныра и вор, тать ночная, которой еще не приходилось терпеть суда за свое лихое ремесло! Сдаться, еще не начав игры?! Это не в моих правилах! Я задеру ставки! Я буду жульничать и сбрасывать кости! И еще посмотрим, кто из нас окажется с удачным раскладом.
Все еще пошатываясь от неожиданно накативших видений, я буквально вывалился из своей каюты. Поднялся по скрипучей лестнице на верхнюю палубу и осмотрелся. Вельгор, тихоня и книгочей, стоял у руля, даже не заметив моего появления. Пусть стоит, он славный малый, который увлекается любым делом, что бы ему ни поручили. Когда ветрила корабля правит этот простой парень, я уверен в том, что мы прилетим куда надо. Взглянув наверх, ища взглядом Ная на макушке мачты, я насторожился. Корзина ветролова была пуста. Привязанный к рее воздушный змей колыхался на ветру, дымный кувшин тлел, источая клубы серой копоти, болтался на длинной веревке. Най только что спустился с мачты. Он либо пошел к калеке Ханху погреться, либо на склад, прихватить корзинку с вяленым мясом. После тягот рабского существования бедный мальчишка никак не мог наесться досыта.
Я прошел до кормы, когда услышал звуки возни за полотном поворотного паруса. Не знаю, что меня насторожило, но я одним прыжком преодолел три ступеньки и оказался на кормовом мостике. Корвель стоял у перил, держа в руках войлочный плащ.
Най, не обращая внимания на пронзительный холод, стоял в одной рубашке, исподлобья глядя на грузного, плешивого каторжанина, одного из тех, которых мы забрали с рудника.
Орадан каменным изваянием замер у громилы за спиной, демонстративно скрестив руки на груди, выказывая тем самым полный нейтралитет ко всему происходящему.
— Заикнулся о чести, вонючий козлопас, так теперь докажи, что имеешь ее. — В руках Ная сверкнуло изогнутое лезвие кинжала, голос немного дрожал.
— Ты еще мал, щенок, тягаться с охотником Газаром! — буркнул здоровяк, почесывая бок через дырку в рубахе.
— Для охотника ты слишком туг на ухо! — возразил Най и развернул ступню, смещая центр тяжести тела. В серьезности намерений мальчишки сомневаться не приходилось, он готовился к драке, и я почему-то не сомневался в том, что она непременно состоится.
— Что происходит?! — спросил я, приближаясь к Орадану.
— Ничего особенного, капитан, — ответил наемник как-то очень спокойно. — Газар неосторожным действием оскорбил нашего ветролова, в чем не очень-то и охотно признается.
— А зачем еще нужен такой сопливый и смазливый щенок на борту военного корабля, кроме как для забавы? — удивился Газар, скривив рот в отвратительной ухмылке.
— Оскорбив мальчишку, он бросил тень и на всю команду, — пояснил Орадан, не обращая внимания на реплику бугая. — Я позволил себе вмешаться, капитан, и дал мальчику свое оружие для защиты собственной чести.
— В своем кочевье Газар был славен тем, что ударом кулака сваливал лошадь, — захрипел каторжанин, но тем не менее полез за трофейным тесаком, раза в три более массивным, чем кривой кинжал в руках Ная. — Жалко будет убивать такого сладенького щеночка.
Будь я на месте ветролова, я бы именно в этот момент подскочил к детине и резанул ножом паховую вену. До шеи этого быка мальчишка не дотянется. Но Най продолжал стоять в напряженной стойке, чего-то выжидая.
— Если хоть волос упадет с головы мальчишки, — сказал я, вторя тону наемника, — лично нарежу из тебя ремней. Все понятно?
Еле заметно, почти мгновенно на лице Орадана мелькнула улыбка. Даже не улыбка, а некая тень. Чуть прикрытые глаза, спокойствие и хладнокровие были хорошим прикрытием для невыраженного ликования. Хотел бы я знать сейчас, о чем думает пустынный волк, вручивший мальчишке свой клинок. Что у него на уме?
В какой-то момент до куриных мозгов Газара наконец дошло, что меры времени, отведенные ему на грешную жизнь под этим небом иссякли, остались лишь последние крупицы, ссыпающиеся сквозь пальцы. Но выбора не осталось. Обратного пути не было. Даже если этот диковатый освобожденный раб и попытается отказаться от дуэли, Орадан его убьет просто так, без всяких правил. Выкинет за борт с распоротым брюхом и еще плюнет вслед.
Гортанно захрипев от безысходности, Газар бросился на мальчишку как спущенный с цепи буйвол. Предвосхищая атаку воплем, он только насмешил Ная, который отпрянул назад от тяжелого лезвия неторопливо, сдержанно. Словно он боялся не острой кромки, а не желал запачкаться, находясь в непосредственной близости зловонной навозной ямы, которой считал этого бугая. В том, что противник был силен, никто и не сомневался. И ослу было понятно, что выжить хоть какое-то время на рудниках под силу далеко не каждому. Но в этом поединке сила противника учитывалась в последнюю очередь. Можно наносить сокрушительные удары сколько угодно, какой в них прок, коль скоро они все приходятся на пустое место. Вот уже третий или четвертый выпад Газар закончил нелепо. Щербатый тесак только врезался в серые доски, то и дело норовя в них застрять. Най увертывался с ловкостью тени. Отходил в сторону, совсем немного, старательно пряча за спиной изогнутое лезвие. Он не атаковал в ответ, он выжидал, высматривал удобную позицию и в то же время оценивал небольшие, даже по моим меркам, боевые способности каторжанина.
Най был хрупок и худ. Обладал хорошей растяжкой, был правильно и гармонично сложен, гибок. О его породистости говорило все: и строение костей, и ровный ряд зубов, и даже умение смотреть в глаза, выдерживать взгляд. Также некоторые черты характера выдавали в нем не простого деревенского босяка, а сына знатных родителей, которые в свое время заботились о полноценном воспитании. Быть может, прежде я и думал обо всех этих качествах как о даре благородного господина одной из своих наложниц или служанок, считал, что сорванец — незаконнорожденный отпрыск знатного семейства, но поединок с Газаром доказывал, что это вовсе не так. Най не просто мастерски владел оружием, он еще не понаслышке знал, что такое тактика боя и правила перестроения. Его совсем не смущала разница ни в возрасте противника, ни в физической силе и массе. Он легко решал это с помощью приемов, о существовании которых я только слышал.
В очередной раз отскочив в сторону, Най все же уловил момент и, оказавшись у Газара за спиной, вооруженной кинжалом правой рукой схватился за правое же плечо каторжанина и потянул вниз, левой не сильно, с виду, толкнул в бедро и крутанул. Потеряв равновесие, Газар, сам того не желая, развернулся на месте, лишь на мгновение лишенный возможности ориентироваться, чем Най мастерски и воспользовался. Он просто удержал лезвие кинжала в вытянутой руке как раз в тот момент, когда громила всем своим весом провернулся и сам же себе распорол шею.
