Воздух становился прозрачным прямо на глазах, скручиваясь крупными хлопьями снега, заворачиваясь пушистыми снежинками, он становился прозрачным как родниковая вода. Эффект от ледяного удара был такой, что, казалось, сами камни взрываются изнутри, словно раскаленный докрасна глиняный кувшин мгновенно бросили в воду. Взяли пылающую плавильную печь и мгновенно засыпали огромным количеством снега. Ледяной поток с силой ударил в стены, стал подниматься вверх, вышибая мелкое каменистое крошево, которое щедрой россыпью осколков разлеталось по уступу, заставляя перепуганную армию еще больше вжиматься в окоченевшую от холода землю.
Капельки крови упали на колени Гурымея, сочились из носа тоненькой струйкой. Закатывая от усталости глаза, маг нагнулся вперед и позволил крови упасть на заиндевелый амулет. Силы покидали мага, но амулет только заскрипел от такой жертвы, сжимаясь еще больше, замораживая кровь до состояния черно-красных жемчужин, нависших над ним, так и не решаясь коснуться чистого серебра.
Поток холода ударил в стены как огромная приливная волна, нахлынул как штормовой гребень. Мгновенно почерневшие, покрытые мелкими трещинами камни осыпались, отлетали от стены целыми шматами, падали, втыкаясь в землю острыми краями. Видя такие явные, значительные разрушения, войско Фараса вскочило на ноги и бросилось к орудиям. Лучники ударили новым залпом стрел. Канониры вкладывали в чаши катапульт самые тяжелые ядра. Стены продолжали рушиться. Тяжелые плиты скатывались, наваливались друг на друга, образуя пологие насыпи, по которым теперь уже можно было взобраться на стены и достать до нижних бойниц. Уставшие от ожидания пехотинцы и горные короли в клетках и загонах были полны нетерпенья, они рвались в бой.
Потемневшее было от магических действий Гурымея небо просияло ярким солнечным светом, и Фарас, сидящий на коне, опустил боевой флаг, давая тем самым понять, чтобы осадные группы начинали штурмовать стены.
Мы видели все, что происходило у стен крепости, можно сказать, сидели в самом удобном для наблюдения месте. Чуть вправо и позади войска на вершине крутого утеса.
Почти вся команда выстроилась вдоль борта и на носовой палубе, кто-то взобрался на мачты, чтобы лучше видеть.
Старик Тром повернулся ко мне, и я увидел в его глазах какой-то странный блеск, не ликования, не гнева, а гордости.
— Они пошли на штурм нижних уступов, — сказал он тихо. — Вот, Брамир, типичный образец невежества самонадеянности и глупости.
— Я точно знаю, — подтвердил я, — что нижний ярус бойниц — это ложные проходы, обманка! Солдаты будут метаться в пустых коридорах, тщетно ища выход и лестницы!
— А на них будут лить горящее масло и колоть деревянными копьями сквозь дыры в каменных стенах, — согласился Тром. — Неужели маг настолько глуп, что думал вот так просто с парочкой дешевых трюков взять древнюю твердыню Касс? Да, Брамир, его авторитет и прежде был не высок, а теперь и вовсе пал в моих глазах. Уже завтра к утру ему нечем будет атаковать, а королеве с принцем сейчас, наверное, ужасно мешает обедать этот шум и толчея возле главных ворот.
— Ты знал, что стены выдержат этот удар, знал, но не говорил мне!
— Я не знал этого, но надеялся. А не говорил, потому что нужно было удержать тебя от очередной глупости и не позволить дать приказ подниматься в небо! Корабль бы точно не выдержал такого удара! Силы мага небезграничны! Эта ночь отнимет у него не меньше чем четверть и без того небольшого запаса сил. Армия будет атаковать всю ночь, и уверяю тебя, мой мальчик, совершенно безуспешно. А рано утром, когда все решат передохнуть, мы нанесем ответный удар. Отдавай приказ на взлет.
Кружа вокруг крепости всю ночь, мы слышали тяжелое уханье катапульт, ровный бой бесполезных таранов, грохот пороховых зарядов. Черная мгла доносила до нас звуки слегка приглушенными, далекими, как и оранжевое зарево, неровными пятнами размазанное по каменным стенам. У этой крепости нет кирпичей. Это единый кусок скалы, и как нужны десятки календарей упорной работы для того чтобы высвободить из плена скал руды и камни, гак и осаждающей армии понадобится не один и не два календаря, чтобы с таким напором выдрать хоть какой-нибудь значительный обломок от этой исполинской громадины.
Все мои переживания были напрасными. Я сам видел внутреннее устройство крепости, видел бегло, не вдаваясь в подробности, и только сейчас осознал, насколько великое это было строение. Насколько непреступное и твердое. Уверен, что в этом штурме ни один из солдат королевы не пострадал, только если не оказался слишком любопытен и не полез под обстрел, рискуя жизнью. Насколько я помнил, нижние ярусы крепости и вовсе не были обжитыми. Все комнаты, покои дворян и самой королевы были наверху, а до туда даже стрела из тяжелого лука не могла долететь. Верхушка крепости порой закрывалась пеленой облаков, так что и не всякий небесный корабль уверенно подойдет к причалам и пандусам на вершине. Что стрела, что корабль, высота была такой огромной, что я уже даже с усмешкой воспринимал всю нелепость потуг самозваного наследника и его недальновидного, весьма самоуверенного и жадного союзника. Гурымей и Фарас взялись за дело, которое не осилит даже дюжина королей, объединивших свои армии в единое целое. Единственной угрозой в таком штурме может стать военный флот, армада из десятка кораблей, которые будут планомерно, с большого расстояния или высоты, бомбить верхние ярусы, надламывать оборону снизу. Но единственным царством, которое имело самый внушительный флот было Булгальское, а они ни за какие посулы не станут воевать против королевы, зная наперед, что более надежного тыла кроме как земли Полхии им никто не обеспечит. Да и кто решится на откровенное противостояние, если всем известно, что и прежний король, взошедший на трон Полхии сорок восемь календарей тому назад, а соответственно теперь и его прямой наследник Вельгор, были родом из Булгальского царства. Эти гордые северяне против своих же родных не ополчаются. Но и мешать, тоже законному претенденту, хоть и не первому в очереди, не станут. Отнеся все на волю духов, или богов, нейфов, уж кто кому поклоняется, они будут следить за ходом событий и до поры не станут вмешиваться.
На одном из наших разворотов, когда ветра почти не было, Орадан сбросил лестницу и спустился на вершину утеса. Мы договорились, что обратно поднимем его на борт ближе к рассвету, когда можно будет разглядеть скалы и уступы, чтобы не промахнуться. До этого времени кружили над крепостью, уже довольно легко и спокойно перекладывая боковую рею и паруса то на одну, то на другую сторону. В сущности и кружением это назвать было трудно, плавали по небу неким неровным ромбом, то и дело поднимались и спускались, возвращаясь на курс и подлавливая попутный ветер.
Я не знал, как еще скоротать ночь. Корвель и Хаджин прекрасно справлялись с парусами, а Ханх словно бы чувствовал потоки ветра и то поднимал, то опускал судно. Я спустился к нему в трюм и увидел Ная который пригрелся возле котла, выставив руки к жаровне.
— Ты почему не спишь? Завтра трудный день, всем придется хорошо потрудиться.
— Это я виноват, капитан, — вступился за мальчишку калека Ханх. — Я совсем юнцу голову заморочил своими бесконечными историями.
