Мы летели над холмами. Высоко, непринужденно. Встречный ветер заставлял нас то и дело менять высоту, уходить далеко в сторону, чтобы потом хоть как-то использовать паруса. Маневры были сложными, трудоемкими. Всякий раз приходилось сверяться с картами и очень точно следить за тем, сколько мер песка утекло в колбах на рулевом мостике. Рыскать по высотам уже не было сил, поймать попутный ветер так и не удавалось, мы пользовались слабым боковым потоком, но для этого приходилось сильно рыскать по курсу и в конечном счете получалось, что наш полет протекает столько же времени, сколько этот же путь займет у пешей армии, идущей далеко впереди нас. Расклад был не в мою пользу, но собственно я не сильно-то и рассчитывал на успех в погоне.
Все без исключения члены команды насторожились. Разумеется, каждый имел собственное мнение насчет штурма крепостных стен Хатана, но команда хранила молчание. Одобряли мой план только Тром и Пай. Тром как опытный и пожилой человек видел явную возможность серьезно насолить Фарасу даже вялыми и осторожными атаками, а Най был готов лезть в любую драку, куда бы я его не повел. Тем более с его боевыми способностями.
Я спустился на основную палубу и подошел к мальчишке, отдавая ему свою старую шелковую рубашку, которую случайно порвал и теперь не видел необходимости зашивать.
— На, держи, дружище, пригодится сделать еще одного воздушного змея. Или добрую нить из нее сплетешь.
— Спасибо капитан, я уже хотел просить вас дать мне немного монет на то, чтобы купить шелк, все воздушные змеи сильно истрепались.
— Послушай, Най, ты не похож на крестьянского сына. Ты не купеческий выкормыш и не сын доблестного воина. Так кто же ты на самом деле? Столько времени мы уже на этом корабле а я о тебе так толком ничего и не знаю. И потом твое мастерское владение оружием тоже весьма удивительно! Где, скажи мне на милость, ты мог так научиться владеть кинжалом, что можешь вступить в поединок даже с наемным убийцей, с пустынным волком?!
— Мой отец был оружейником, капитан, очень славным булгальским мастером, который делал оружие исключительно для знатных особ. Мы с моими братьями и сестрами жили при дворе, никогда не знали нужды и голода. Отец приучал меня к ремеслу, старшие братья помогали в учении. Но после одному из наследников главы клана понадобился помощник в деле обучения фехтованию.
Выбрали меня. Я был младшим в семье и дела в мастерской отца мне не находилось, тем более что за меня отцу предложили хорошую сумму. Семи календарей отроду меня передали в дом клана. Я был прислугой и партнером на тренировках наследника. Естественно, я был не один, примерно десять человек. Случалось, что во время обучения кого-то из моих друзей ранили и даже убивали. Обучение наследников клана всегда проходит почти в реальном бою. Нас всех тренировали одинаково, мы должны были не уступать в мастерстве наследнику. Но однажды мне рассказали, что после того как обучение будет завершено, нас всех казнят. Без обвинений, без огласки, просто отравят или убьют в постели.
— И ты сбежал? — предположил я. — Не стал дожидаться, пока с тобой разделаются.
— Один из моих братьев утаил золотой гриф. Его обвинили в воровстве и приговорили к раздиранию лошадьми. Отец попробовал вступится за брата, но сам попал в немилость. Я случайно узнал, что всю семью арестовали и держат в подземелье замка. В тот день я сбежал из княжеских палат. Утром, пробираясь в город, я видел, как казнили всю мою семью. После всего увиденного чуть не тронулся рассудком. А после пошел на юг. Долго скитался по деревням, подрабатывал на фермах, но всюду гнали, не хотели платить за работу, редко доставался кусок хлеба.
Один караванщик пожалел, взял с собой. Караван шел в Валадарию, но на половине пути на нас напали кочевники. Был очень кровавый бой. Я убил семерых или десятерых, но мне все равно досталось. Кочевники держали меня в яме. Заставляли работать, чистить шкуры, вымачивать их, солить. Я несколько раз порывался сбежать, даже откусил ухо одному из кочевников.
— Так ты попал в рабство? И уходя из стойбища, кочевники продали тебя работорговцу, перед этим опоив сонным отваром.
— Больше я ничего не помню. Только обрывки, какие-то клетки, духота, жара. Меня поили этой горькой настойкой, и я засыпал. Рабы на стоянках поили мясным бульоном, пытались меня кормить, но к тому времени я уже не мог есть. Потом проснулся в вашем доме оттого, что старая женщина окатила меня холодной водой из ведра. Дальше вы знаете.
— Мне жаль твою семью, Най, но я рад что ты смог выжить и стал настоящим мужчиной. Достойным сыном своего отца.
— Если вы не против, капитан, я сделаю из этого шелка модель летающего змея. Мне очень хочется исполнить задуманное.
— Делай что пожелаешь, я рад что ты с нами, Най!
Возможно, что, рассказывая мне свою историю, парнишка и приукрасил, а может, чего-то и не сказал, не имеет значения. В любом случае, если хоть часть его рассказа правда, это многое объясняет. И его мастерское владение оружием и ухоженность, и грамотность.
Живя при дворе живой игрушкой наследника местного князька, он должен был соответствовать до определенного времени, а после, когда становился опасным и непредсказуемым, его просто убивали. Да, знатные особы не сильно церемонятся со своими слугами и рабами.
Харбу-Махар вышел на палубу, зевая и почесываясь. Следом за ним буквально выполз великан Бал-баш.
— Дрянь погода, — брякнул Балбаш, сплевывая за борт. — Дождливая весна. Так и все лето хлюпать будет. Дороги вообще не просохнут.
— Да, это не пустыня, — согласился касарец, — тут даже туман все равно что напасть. Сгнию заживо в этом климате, вон весь какими-то язвами покрылся, от этой сырости болотной!
— Это все еще пчелиные жала из тебя выходят, — успокоил коллегу Балбаш. — Пей брагу, и все пройдет. Верное средство от сырости. Она хоть и не очень крепкая, а лечит от всякой хвори очень хорошо.
— Да где ее взять, брагу-то?! — вздохнул Харбу-Махар, пожимая плечами. — У нашего доброго капитана только вино. Да к тому же такое доброе, что я и уходить с корабля не хочу, так бы и летал с господином Брамиром.
— Я вам, уважаемый маг, всегда буду рад, только скажите и вы станете желанным товарищем на корабле.
— Спасибо за предложение, капитан, я бы рад, да вот только тяжеловато мне уже бороздить небо, стар я, да за семьей надо присматривать.
Старик касарец с уважением поклонился и повернулся к Балбашу.
— Может, ты, рыжий боров, сваришь свежей браги? Чего зря пузо себе протирать! Занялся бы делом.
— А что, может, и сварю! Меда у меня бочонок припасен, зерно в трюмах есть. А пожалуй что и сварю…
После того как Балбаш спас жизнь старику касарцу, покусанному пчелами, оба мага совершенно перестали ссориться и во всем поддерживали друг друга. Харбу-Махар проникся уважением к лекарским талантам северянина, а рыжий великан Балбаш относился теперь к старику как к своему пациенту. Хоть они и оставались все такими же собутыльниками, отношения их явно наладились.
