– Нет, ничего нам бояться, – отрицательно ответил я. – Двое остаются с машинами, остальные берут автоматы и вперед. Стреляем без предупреждения, патроны просто так не жечь! Пошли!
Капитан с Анзором попытались заикнуться, что мне следует остаться в переулке, а они сами все сделают. Ничего им не ответил, лишь криво усмехнулся. На кон поставлено слишком многое, чтобы заботиться о сохранности своей шкуры.
К зданию вокзала шли не таясь, охранение мятежники не выставили, патрулями не озаботились, нет у них нормального командира и организованности. Город почти вымер, вокзал пуст, что уму непостижимо. В зале ожидания, прямо на полу расположилось пятеро мятежников, которые выставили на газету бутыль самогона, разложили снедь (буфет грабанули?) и устроили попойку. Наше появление для молодых парней оказалось неожиданным, а так как они уже прилично подпили, то и сопротивление не оказали. Убивать их не стали, скрутили ремнями, да закрыли в каком-то подсобном помещении, подперев двери стульями.
– Иван, ты чего врагов жалеешь? – шепнул мне Анзор.
– Блин, да какие они к чертям враги? – покачал я головой. – Повелись на громкие лозунги, не понимают, что творят. Парням-то еще нет и двадцати, не мародерствуют и не насильничают. А то, что красные банты нацепили… – помолчал, а потом закончил: – Мы не убийцы, пусть с ними потом разбирается полиция и определяет степень вины каждого.
Вышли на перрон и двинулись цепью на мятежников. Конечно, нас мало по сравнению с ними, но огневой перевес на нашей стороне. Не ожидал никто, что мы появимся с тыла.
– Тот, кто бросит оружие и сдастся – останется жив! – выкрикнул я и дал короткую очередь из автомата поверх голов артиллеристов.
Поручик, командующий расчетом пушкарей, первый руки поднял и радостно улыбнулся. У офицера нет на груди банта, голова перебинтована, его не так давно избили и сюда он, вероятно, попал не по своей воле. Расчеты у пушек и не подумали оказать сопротивление, стрельбу прекратили, а к винтовкам никто не дернулся. А вот если бы не сдались, то неизвестно чем бы наша атака закончилась. Один солдат, что-то рассматривающий в бинокль, резко в нашу сторону повернулся, схватился за кобуру и прокричал:
– К оружию! Покажем офицерью за кем правда!
Его послушались, не все, примерно половина. Кто-то стал лихорадочно передергивать затворы винтовок, двое попытались развернуть в нашу сторону пулемет. Остальные же мятежники побросали винтовки и руки вверх подняли. Дожидаться, когда солдаты начнут стрелять мы не стали, короткие и злые очереди из автоматов унесли жизни десяти мятежников.
– Поручик! Ко мне! – мрачно потребовал я, смотря на офицера, командовавшего артиллеристами.
Он попытался подойти строевым шагом, пару раз качнулся из стороны в сторону, но дошел и представился:
– Поручик 7-й батареи лейб-гвардии 3-й Артиллерийской бригады Соломин Юрий Васильевич!
– Что здесь происходит? По каким целям вели огонь? – мрачно поинтересовался я.
– Эшелон с техникой и живой силой противника, – ответил поручик, а потом добавил: – Стреляли на упреждение и недолет!
– Поясните, – потребовал я.
– У нас не оставалось выхода, бить же на поражение не позволят присяга! – мрачно ответил тот.
– Ваше высокоблагородие, следует занять оборону, нас могли услышать, – обратился ко мне капитан Жермеев.
– Командуйте, Сергей Юрьевич, – предложил я и кивнул поручику-артиллеристу на ящики из-под снарядов: – Пойдемте присядем, вижу, что вам на ногах стоять непросто.
– Виноват! Разрешите уточнить ваше звание? – не сдвинулся тот с места.
– Чурков Иван Макарович, наместник Урала, – запоздало представился я.
– Ваше высокопревосходительство! Очень рад и для меня большая честь знакомство с вами! – широко улыбнулся поручик, которого в сторону неожиданно повело.
Сумел схватить его за рукав и не дал упасть.
– Ранены? – спросил поручика.
– Никак нет, – ответил тот. – Побили сильно и угрожали расправиться над семьей, если откажусь стрелять.
– Ясно, – поморщился.
Когда присели на ящики, то попросил Сергея Юрьевича вкратце рассказать, что произошло и как такое случилось, что город захватили мятежники. Пару недель назад, из генерального штаба пришла депеша о срочных маневрах, и большая часть гарнизона отправилась на учения за двести километров от города. Предписывалось расположиться, обустроиться, а потом производить оттачивание взаимодействия при наступлении на предполагаемого противника.
– Полковник, царствие ему небесное, – перекрестился поручик, – матерился при всех офицерах штаба, участвовавших на совещании. В такую погоду, – Соломин сделал жест рукой, – когда грязь, а ночью заморозки, убийство отправлять личный состав на потешные игрища. Денег-то не выделили, велели из гарнизонной казны тратить. В итоге, почти все отправились, полковник Валенков остался, пытался всеми правдами и неправдами достучаться до столицы, чтобы сдвинуть сроки учений. Не смог, – поморщился рассказчик. – Ночью, третьего дня, случился мятеж. Дежурных офицеров разоружили и отправили на гауптвахту, младших офицеров и солдат, кто не поддержал краснобантовых, избили и заперли в казарме. Полковника застрелили после того, как тот отказался подписать приказ о переходе гарнизона под знамена эсеров. Ко мне домой, пришло пятеро, когда отказался встать на их сторону, то долго били и пригрозили, что Лизавету попользуют и прирежут. А моя жена на седьмом месяце! Что мне оставалось?!
– Поручик, успокойтесь! – постарался я осадить его гневный выкрик. – Дальше!
– Отконвоировали сюда, тут уже расчеты устанавливали орудия, приказали открывать огонь по железной дороге, которая в семи километрах отсюда. Имелась связь с рекогносцировщиком, сегодня утром он звонить перестал, послали троих солдат для устранения обрыва на линии и заодно уточнить повреждения. Я, господ комиссаров, честно предупредил, что на такую дальность попаданий гарантировать не могу, большой разброс снарядов получится. Лукавил, конечно, наводчики отличные парни, знают как цель поразить, а в данном случае – не попасть, – он криво усмехнулся. – Одного не пойму, почему войска с эшелона нас атаковать не стали.
Этот вопрос и для меня – загадка. Неужели пушкари, пытаясь промахнуться, состав уничтожили? Могли ведь!
– Иван Макарович! – скорым шагом подошел к нам Анзор. – Два грузовика с солдатами у здания вокзала остановилось! Их человек тридцать, с винтовками.
– Братцы! – обратился я к солдатам, которые сдались. – Долго говорить не стану. Если есть среди вас тот, кто желает защитить отечество и страну от супостата, то разбирайте винтовки. В двух словах: вся пропаганда исходит из уст врагов империи, обосновавшихся за границей и мечтающих захватить Россию!
Для автоматов и пулемета, с готовыми, пусть и плохенькими, укреплениями, мы с офицерами продержимся долго. Люди нам необходимы, требуется освободить пленных гарнизонных офицеров и солдат, отказавшихся встать под знамена эсеров. Может и сумеем это сделать нашей малочисленной группой, но тут еще и вопрос времени.
