Там оказалось очень жарко! Мятежники уже обложили здание, устанавливали пушки и, как потом выяснилось, несколько раз предпринимали атаки.
– Осколочным! – приказал я, а потом выстрелил.
Мимо! Второй выстрел и наш снаряд попал под колесо полевого орудия, которое опрокинулось. Еще два снаряда легли мимо цели, ну, это полностью моя вина. Хреновый из меня наводчик, да и Анзор бронемашину не останавливал. Опять-таки, его об этом и не просил. Перед нашим танком разорвался снаряд, я еще ничего не успел сообразить, а мой друг резко броневик в сторону двинул, ломая какие-то деревья и сминая каменные лавочки.
– Откуда бьют?! Не вижу! – закричал мой советник.
– Хрен его знает! Двигайся, меняя направление и на разной скорости! – ответил ему я.
Автоматные очереди с брони машины не умолкают, Павел Арсеньевич прильнул к пулемету и выпускает длинные очереди.
Взрыв в нескольких метрах от танка, второй чуть позади.
– Пристреливаются! – кричу, а потом по ушам бьет мощнейший удар.
Перед глазами тьма и теряю сознание, последней мыслью понимая, что нас все же смогли подбить. Очнулся от гари, звенящий тишины и бьющего в лицо солнца. Какое-то мгновение не мог понять, где нахожусь. Даже мелькнула мысль, которой, честно говоря, испугался, что меня куда-то закинуло. Нет, я в этом мире! К бронемашине бегут солдаты с бантами на груди.
– Подпоручик! Огонь! – ору, переползаю, через не подающего признаков жизни заряжающего и трясу за плечо Павла Арсеньевича, который склонился над пулеметом.
Офицер заваливается на бок, изо рта сочится кровь, глаза остекленели, а в правом виске торчит осколок.
– Твою ж…! – выкрикиваю и сам занимаю место стрелка. – А-а-а!!! – вторю стреляющему пулемету, выпуская одной очередью чуть ли не все ленту с патронами.
В прицеле никого, слух постепенно возвращается, слышны разрывы, автоматные и пулеметные очереди.
– Это что было-то? – хрипит Анзор, размазывая идущую из носа кровь.
– Подбили нас, надо выбираться, – отвечаю и подтаскиваю к себе автоматы погибших офицеров.
– У меня люк заклинило, – жалуется мой советник.
– Ко мне ползи, – со скрежетом распахиваю крышку люка над головой и направив вверх автомат.
На броневик никто из мятежников не успел пробраться, из резиденции продолжают стрелять, значит штурмом ее не взяли. Выбрались мы с Анзором из подбитой бронемашины и устало облокотились на ее борт, спиной к врагам.
– Жаль парней, всех положили, – мрачно сказал Анзор и вытащил смятую пачку папирос. – Будешь? – протянул мне курево.
– Давай, – коротко ответил я и вытащил папиросину.
Офицеры все полегли, хватило одного взгляда, чтобы понять, никто не выжил из нашего экипажа и бойцов на броне. Да, с Анзором полностью согласен, парней жалко до кома в горле. А сколько еще смертей встретим на своем пути, если мятеж получит распространение? Мой напарник выпустил облако дыма, выглянул из-за нашего укрытия, подтащил к себе один из автоматов и дал в сторону расположения краснобантовых длинную очередь, не жалея патронов.
– Оружие бы нужно забрать, – обронил я.
– Если побежим до здания, то оно нам помешает. Думаю, получить пулю в спину глупо, – ответил Анзор и затушил окурок о камень. – Ну, что Иван Макарович, бог не выдаст свинья не съест? Рвем когти в домик? – он кивнул в сторону резиденции.
Ответить я не успел, где-то рядом раздался пушечный выстрел и рев второго нашего танка.
– Подождем, – устало выдохнул я.
Действительно, вскоре к нам подъехал оставшийся единственным броневик. А вот с людьми и там дело обстоит печально. Три члена экипажа в бронемашине, пулеметчик погиб, получив шальную пулю.
– Поручик, где капитан? – спросил я его и добавил: – Насколько помню, он командовал бронемашиной.
– Ранен, в резиденции, – коротко ответил тот, а потом стал докладывать: – За время вашего отсутствия к мятежникам подошло подкрепление. Атаку сходу мы легко отбили, как и последующие две. С нашей стороны трое убитых, еще ранены двое автоматчиков, которые на броне находились. Когда начался артобстрел, генерал Еремеев попросил сделать так, чтобы пушки врага замолчали. Приказ мы выполнили, в том числе и благодаря вашей помощи.
– Петр Евграфович попросил, а не приказывал? – удивился я.
– Мы-то вам как помогли, поручик? – горько усмехнулся Анзор.
– Господин генерал именно просил, понимая весь риск и что мы подчиняемся наместнику Урала, – ответил поручик мне, а потом посмотрел на моего советника: – Те орудия, которые вы уничтожили, работали по нашей бронемашине. Уже произвели пристрелку и, думаю, морячкам не составило бы труда поразить цель. Морские артиллеристы привычны к движущимся мишеням.
– У них орудия еще остались? – поинтересовался я.
– Иван Макарович, если на данный момент и нет, то скоро подвезут, – хмыкнул Анзор. – Что с бронемашиной делать будем? – он похлопал ладонью по броне подбитого броневика.
– Взорвем, – коротко ответил я, подумал и добавил: – Лучше поджечь, боезапас взорвется и все.
Жалко танк, он нам помог, да и стоит дорого, но нельзя, чтобы мятежники его заполучили, даже подбитым. Увы, о восстановлении речь не идет. Не переправить бронемашину в Екатеринбург в такой обстановке. Если же оставить броневик, то уверен, вскоре чертежи и характеристики получит немецкая сторона и, вполне возможно, создаст аналог превосходящий наш. Погибших и оружие, перегрузили в бронемашину, которой командует поручик Смирнов Антон Васильевич. Большую часть снарядов так же перетащили, как и пулемет, после чего, Анзор перерезал топливные шланги в моторном отсеке и поджег.
В резиденции меня обнял Еремеев и даже Ларионов похлопал по плечу. С Вениамином Николаевичем мы так и не поговорили о нашем недопонимании, впрочем, он далеко не глуп, видит, что и как.
– Иван, пока мятежники передышку нам дали, следует ей воспользоваться и обсудить дальнейшие планы, – проговорил Еремеев, а потом сразу же добавил: – Втроем, – он глянул на ротмистра, – без Ольги Николаевны и офицеров из генерального штаба.
– Нет им доверия? – уточнил я и тяжело вздохнул.
Печально, когда на подозрении высшие армейские чины. Это не просто саботаж, а измена. При наличии фактов, решения нужно принимать крайне тяжелые, не уверен, что императрица сможет отправить под расстрел тех, кому не так давно вручала чины и ордена.
– Не то, чтобы нет, – вступил в разговор Ларионов, – поручиться не можем.
Мы прошли в одно из помещений, оказавшееся курительной комнатой. Сейчас в ней царит бардак, стекла разбиты, кресла унесены на баррикады. Мы встали вокруг одного из столиков с уцелевшей пепельницей, молча закурили, никто не спешит начинать разговор, хотя действовать следует быстро.
– Гм, Иван Макарович, императрица поведала мне о вашем предложении, – начал Еремеев.
