Невозможно в нескольких абзацах изложить полную и точную концепцию причин, которые привели к краху Рима. Эти причины были так многочисленны, так переплетены друг с другом и действовали так долго, что для полного понимания их необходимо столь глубокое знание законов, управляющих экономическими и политическими поступками людей, что для ясного изложения предмета потребуются несколько томов. Краткая же история вопроса еще более затруднительна из-за того, что падение Рима очень часто становилось темой пристрастного и неполного рассмотрения, стремящегося доказать какой-то конкретный тезис, чтобы, может быть, провести резкое различие между христианской церковью и языческим обществом, которое она пришла возродить, или, может, чтобы подчеркнуть политическую опасность, возникающую из-за морального разложения народа. Несомненно, христианская церковь имела миссию возрождения, чрезвычайно важную как для древнего общества, так и для отдельного человека, но мы не приблизимся к доказательству этого факта, если будем рассматривать только темную сторону общества и не замечать всех его добродетелей. Несомненно также, что моральное разложение, как ничто иное, чревато политическим крахом, но вряд ли в том смысле, какой иногда пытаются нам внушить истые моралисты. В этом мы можем лишь постараться максимально полно, насколько возможно в данных рамках, перечислить различные причины, совместное действие которых подорвало мощь Римского государства.
В целом можно сказать, что это те же самые причины, которые привели к свержению республики и созданию империи. Отчетливо проявившись к концу Второй Пунической войны, они продолжали действовать на протяжении всей последующей истории, несдерживаемые или едва сдерживаемые то тут, то там, и, естественно, влекли за собой другие связанные с ними причины, приводя к все более катастрофическим результатам. Установление империи в начале нашей эры в тогдашних условиях было несомненной политической необходимостью, но это не то же самое, что сказать, что причины, приведшие к краху республики, были благотворными; и никто, пожалуй, всерьез не стал бы утверждать, хотя некоторые будто на это намекали, что римляне не сумели бы приспособить республиканское правительство к более широким нуждам империи, если бы сохранили свои прежние характерные черты. Монархия стала политической необходимостью не потому, что римляне не могли управлять империей, а потому, что они больше не могли управлять собой, и причины, которые завели их в этот тупик, продолжали действовать, как и раньше, и в конце концов истощили силы империи. То, что республика попала под действие этих причин гораздо быстрее, чем империя, — пример широко признанного исторического принципа, согласно которому политическая коррупция и упадок гораздо опаснее для демократического правительства, чем для монархии.
Причины падения Рима можно условно разделить на две большие группы: моральные и экономические. Однако следует признать, что это разделение не является строго научным. Эти две категории не соразмерны друг другу. Экономические причины обладают более непосредственным действием, а строго моральные — более косвенными и отдаленными. Это причины причин. Влияние на государство личной безнравственности и развращения часто становилось темой для легкомысленных сочинений, а порой и для безумных спекуляций, и этот вопрос требует более глубокого изучения, нежели предпринималось до сих пор. Однако такое изучение, вполне вероятно, покажет, что личный порок становится опасным для государства только там, где переходит в политическую коррупцию или экономическую болезнь, и что личная безнравственность может зайти очень далеко — что в некоторых случаях она и в самом деле заходила почти так же, если не совсем так же далеко, как у римлян, — не приводя к разрушению государства, если она не влияет на общественную жизнь или экономические ресурсы нации. Это связано с тем, что некоторые формы личной порочности настолько быстро и легко переходят в общественные причины, что нравственность граждан имеет важное значение для государства как вопрос самозащиты.
Пороки, особенно распространенные среди римлян, были именно таковы. Это, во-первых, были физические пороки — пьянство, обжорство и распутство. Совершенно невозможно подробно обрисовать состояние значительной части римского общества в этом отношении. К счастью, это и необязательно. Есть уже столько описаний, сделанных с той или иной целью, столь откровенных и без купюр, что в обществе создалось уверенное впечатление, будто эти пороки носили гораздо более всеобщий и чрезмерный характер во всем римском мире, чем это было на самом деле. Конечно, они оказали влияние на некоторые классы населения — сельских жителей, средние классы, где они еще существовали, — в большей степени, чем в более позднее время, в силу, помимо прочего, существования рабства, и все же это лишь крайние случаи, и самые пагубные последствия можно видеть в крупных городах и среди богатых классов, в то время как провинции и средние классы были сравнительно не заражены ими. Однако, вероятно, хотя и отнюдь не обязательно, влияние этих пороков распространилось достаточно далеко, сказавшись и на жизни государства. Их влияние на народ там, где оно ощущается, точно такое же, как и влияние на отдельного человека. Энергия, сила воли, уверенность в себе перед лицом опасности утрачиваются, способность к выздоровлению и производительная сила снижаются или сходят на нет. Это именно те результаты, которые сложились по какой-то причине во всей Римской империи в ее последний век. Весьма примечательно и подчеркивалось не один раз, что, хотя многие римские города все еще были обнесены крепкими стенами и хотя немцы были совсем неопытными в искусстве осады, тем не менее, за исключением отдельных городов, которые смогли обороняться в течение какого-то времени, за весь период завоевания есть всего лишь несколько примеров героического сопротивления населения провинций захватчикам. Это почти всегда варварский полководец и варварская армия, которая берет на себя защиту; или же там, где мы находим примеры другого рода, как защита Орлеана от гуннов, явно присутствует новый элемент энергии и уверенности в себе, обеспеченный не самим римским обществом, а его христианской частью. Такой упадок национальной воли вряд ли будет правильно объяснять действиями только одного физического влияния, и вполне вероятно, что такого следствия не было бы, если бы эта причина не сочеталась с другими, о которых мы поговорим ниже. Однако надо иметь в виду, что это влияние, когда оно есть, обычно играет решающую роль и могло сыграть не меньшую или даже большую роль в общем результате, чем любая другая отдельная сила. Таким образом, иные результаты, вытекающие из этой группы моральных причин — сокращение населения, невозможность восстановить потери от эпидемий и голода, уничтожение капитала, безразличие к государственным делам, — пожалуй, лучше всего рассматривать в числе экономических причин, где они проявляются естественным образом. Собственно говоря, физические пороки переходят в экономические причины, когда начинают влиять на жизнь общества.
К этой группе причин мы должны добавить воздействие напряженной, отчаянной борьбы за накопление богатства, которая началась при республике и продолжилась при империи, — черту менее заметную, пожалуй, относящуюся к более позднему периоду, но все же не менее роковую по своим последствиям. Дальнейшие времена, вероятно, стали свидетелями чрезмерной страсти к богатству и хитроумных махинаций для его получения не трудясь, и такое положение вещей, как и в случае физических пороков, видимо, становится серьезной опасностью для государства, только когда переходит на иной уровень, когда приводит к злоупотреблению служебным положением или законодательной властью. Особые обстоятельства последнего века республики сделали этот переход в политические причины чрезвычайно легким, почти неизбежным. Правительство недавно завоеванных провинций, которые следовало использовать на благо государства, предложило настолько гарантированные возможности для вымогательства и казнокрадства, которым чиновник, воспитанный в духе того времени, вряд ли был в силах сопротивляться. В империи, безусловно, были проведены решительные реформы, но этот дух и образ действий так и не исчезли. То, что настолько большая доля чиновничьего класса рассматривала свои должности как источник обогащения и карьерного роста, так что была готова в любую минуту пожертвовать интересами государства ради личной выгоды, было причиной слабости империи во время ее упадка и непреодолимым препятствием для глубоких реформ
[57].
