Из новых введенных германцами элементов, чье дальнейшее существование и влияние мы можем наиболее четко проследить до нашего времени, самыми важными были политические и институциональные.
В момент своего контакта с римлянами германцы находились на этапе политического развития, через который античные народы прошли уже давно. Политическое устройство примитивных германцев Тацита во многом было очень схоже с политическим устройством примитивных греков Гомера. Но, что касается германцев, их народ обладал таким твердым и консервативным политическим характером и эти примитивные институты обрели такие определенные формы, что им удалось на протяжении столетий избегать угрозы поглощения и уничтожения, с которой они столкнулись в лице более развитых римских институтов, и по крайней мере через некоторые каналы постоянно влиять на общественную жизнь мира. И хотя античные народы, исходившие из того же начала, не сумели создать успешных и долговечных свободных правительств и повсюду закончились деспотизмом, в котором даже уцелевшие формы свободного правительства потеряли всякий смысл, в истории тевтонских народов, напротив, опыт абсолютной монархии, через которую суждено было пройти зачаткам свободы, не погубил их и не сдержал их роста, за исключением кратковременных периодов.
В целом можно сказать, что германцы привнесли несколько важнейших элементов, из которых в последующие века развились современные свободные конституционные правительства. Однако эти элементы следует признать куда более явно демократическими в Германии Тацита, чем в государствах, основанных на римской земле. Очевидно, что завоевание подвергло их двойной опасности. Во-первых, в тех странах, где германцы обосновались среди римского населения, они оказались под действием примера римского правительства и римского государственного аппарата, важные элементы которого сохранялись по меньшей мере в течение некоторого времени, причем оба они, как правило, внушали варварскому правителю мысль о ценности централизации и абсолютизма. Важность этого влияния оспаривается некоторыми учеными, но беспристрастное исследование не оставляет сомнений в том, что благодаря римскому образцу сложилась отчетливая тенденция к усилению власти короля за счет народа. Во-вторых, влияние самого завоевания шло в том же направлении. Оно подвергло племя большим опасностям, чем когда-либо, оно поместило его посреди завоеванного населения, более многочисленного, чем сами завоеватели, оно требовало, чтобы вся власть государства имела единую волю и единую цель. Тенденция опасных кризисов в жизни даже самой свободной нации направлена на централизацию. Это следствие мы встречаем повсюду в этих новых государствах, и особо ясно на примере англосаксов, где первая из упомянутых причин — римский образец — не имела возможности действовать. Поэтому необходимо четко понимать, что первое развитие, через которое прошли эти немецкие институты, было направлено прочь от свободы в сторону абсолютизма.
Из этих первоначальных институтов три представляют особую важность и интерес в смысле их влияния на последующие эпохи, и именно на них мы и остановим свой взгляд.
Первый: публичные собрания. У древних германцев были собрания двух разрядов. К самому высокому относилось собрание всех свободных людей племени, которое мы могли бы назвать племенным или национальным собранием. Оно имело четкие законодательные права, подобно рыночной демократии, по меньшей мере право решения за или против важных мер, которые представлял на его рассмотрение небольшой совет старейшин или вождей. На нем при необходимости избирали королей и глав меньших территорий, а также оно действовало в качестве трибунала, который слушал и решал изложенные перед ним дела. Складывается впечатление, что это собрание было весьма многообещающим началом, которому суждено было превратиться в свободную законодательную систему нации. На самом деле это не так. Национальное собрание стало одной из первых жертв централизующей тенденции и повсюду свелось к простой формальности или полностью исчезло. Это так же верно в отношении Англии, как и любого государства континентальной Европы, и хотя есть вероятность, что менее многочисленный совет вождей — concilium principum, — который сопровождал национальное собрание, прошел через последовательные изменения правительства и собственного состава, пока не превратился в палату лордов, но даже в этом нет полной уверенности. Однако для наших нынешних целей не имеет значения, было это так или нет, поскольку, независимо от происхождения, совет знати при норманнских и ранних анжуйских королях уже не был ни в каком смысле публичным собранием, да и не был ни в каком истинном смысле представительным органом или независимой законодательной властью.
Чтобы найти реальное происхождение современной представительной системы, мы должны обратиться к собраниям второго разряда, характерным для первых германских государств. В них свободные граждане мелких поселений — округов или кантонов — сходились на открытый сбор, который, безусловно, обладал законодательной властью в сугубо местных делах, но его самой важной функцией, судя по всему, был местный суд, возглавляемый вождем, который объявлял приговор, но сам приговор выносился решением собрания или в последующие времена органом, назначенным действовать от имени всего собрания. Этим местным судам, возможно, как предполагали некоторые, была суждена долгая жизнь в силу сравнительно ограниченного характера властных полномочий, которыми они обладали. В континентальной Европе они просуществовали до самого конца Средневековья, когда их повсюду сменило введение римского права, слишком научного для их простых методов. В Англии они продержались до тех пор, пока не стали образцом и, может, установкой для гораздо более важного института — палаты общин. Сколько было в Европе разрядов этих местных судов, стоявших ниже национального собрания, вопрос спорный. В Англии в поздние времена саксонского государства существовало три. Низшим было поселковое собрание, занимавшееся только самыми незначительными вопросами и сохранившееся до сих пор в виде английского приходского собрания и новоанглийского городского
[62]. Над ним стоял окружной суд, в котором был, по крайней мере в ранние нормандские времена, явный представительный элемент, так как в собрание входили, помимо прочих участников, четыре представителя, присланные из определенных поселений. Затем шло племенное собрание изначально небольшого поселения или мелкого королевства, образованного после первых завоеваний, которое, видимо, сохранилось и после того, как это королевство было поглощено более крупным, и положило начало новому классу в иерархии собраний — собранию или суду графства. Во всяком случае, каково бы ни было его происхождение и каково бы ни было окончательное решение этого вызывающего ожесточенные споры вопроса — существовали ли в государстве франков какие-либо собрания или суды графств, отличные от окружных судов, — совершенно точно, что суды этого разряда появились в Англии и обладали там исключительной важностью. В них также выражался представительный принцип, так как в них участвовали четыре избранных представителя поселений графства, как и в окружном суде. Эти суды также просуществовали практически без изменений в течение периода английского феодализма и абсолютизма, по крайней мере до второй половины XIII века, поддерживая местное самоуправление и сохраняя большую часть первоначальной свободы, чем в других местах. Ниже мы подробнее рассмотрим, как возникший из них представительный принцип переходит в национальный законодательный орган, создавая современную государственную систему представительства — самый важный отдельный вклад в правительственный аппарат, сделанный в исторические времена, за исключением, возможно, федерального правительства.
