Этот вопрос Хлодвиг решил обращением в католическое христианство вскоре после начала своего восхождения. Маловероятно, что он, как и Константин, когда-либо был настоящим христианином, и их истории во многом параллельны. Мы можем лишь догадываться, что Хлодвиг руководствовался политическими соображениями, но они кажутся очевидными, и нет никаких сомнений, что его дальнейшим завоеваниям в Галлии благоприятствовало то, что франки были одной веры с жителями римских провинций, тогда как готы и бургунды, на которых он напал, арианами. Он, конечно, не мог ни в малейшей степени представлять себе отдаленных последствий своих действий; но, как мы видим, они оказались самыми результативными. Пожалуй, Франкская империя могла образоваться и без этого союза. Возможно также, что для всех ее частей могла возникнуть общая церковная организация, но эта церковь не могла бы проделать столь же важную работу за пределами франкских границ, как и внутри них, какую проделала католическая церковь.
Итак, в этих трех отношениях деяния Хлодвига сыграли созидательную роль. Он объединил римлян и немцев на равных условиях, так что и те и другие сохранили источники своей силы, чтобы сформировать новую цивилизацию. Он основал политическую державу, которой суждено было объединить в себе почти всю Европу и положить конец периоду нашествий. И он установил тесный союз между двумя великими руководящими силами будущего, двумя империями, которые продолжили созданное Римом единство, — политической империей и церковной.
С одной стороны, то, что римские институты вообще сохранились в этом Франкском королевстве, может показаться более странным, чем то, что они угрожали вытеснить германские. Франкская оккупация Галлии была завоеванием. Она представляется более явным завоеванием, чем большинство других миграций германцев — с безусловной сменой правительства и вследствие этого предположительной сменой институтов
[74].
Следует, однако, помнить, что у этих германских народов правительство находилось на незавершенной стадии развития; если в каких-то отношениях оно продвинулось достаточно далеко, то в других обладало значительными недостатками. В простой жизни, на малой территории их ранней истории перед ними стояло мало сложных проблем, и они решались примитивными средствами. Однако затем, с необходимостью управлять обширными землями и многочисленным и разнородным населением, решать сложные юридические вопросы и обеспечивать больший доход у германского государства, возникла потребность расширить свою институциональную жизнь, которую не могла удовлетворить никакая скорость развития. Последовал естественный результат. Там, где в своей прежней общественной жизни германцы создали институты, которые можно было применить к новым условиям, они продолжили существовать в новых государствах и стали германскими элементами в конечном институциональном продукте. Чрезвычайно важным примером этого является система публичных судов. Там, где новые требования были такого рода, что их не могли удовлетворить никакие из имеющихся институтов, проще всего и легче, да и, по сути, единственно возможным было продолжить работу уже действующего римского аппарата. Таким образом, административная система, налогообложение, право и выходящие за рамки права обычаи при аренде земель оставались римскими. И это лишь отдельные примеры с обеих сторон. Их число можно значительно увеличить, и по мере продолжения нашего разбора в отдельных случаях мы будем рассматривать их подробно.
Следует также учитывать одну характерную для германцев идею, повлиявшую на сохранение римских обычаев, а именно ту, которая, формально говоря, известна как личный характер закона. Предполагалось, что германец сохраняет права по своему исконному племенному закону при любом правительстве. Алеманны, бургунды и лангобарды, вошедшие в королевство франков и подчиненные его королю, сохранили свои прежние законы и не подпали под действие франкских. Могли приниматься новые законы, касающиеся государственных дел и действующие на всех подвластных королю землях, но в частном праве, в делах между отдельными людьми, их законом оставалось старое племенное обычное право. Этот принцип применялся и к римлянам. Римское право по-прежнему оставалось законом для римских подданных этих германских государств, по крайней мере в течение очень длительного времени и до тех пор, пока римляне и германцы не слились в новом народе с новым обычным правом. Более того, эти германские государства выпускали руководства по римскому праву или его краткие изложения для своих подданных, как они делали и со своим собственным германским правом.
По другим темам, как в предыдущей главе и в главе о феодализме, следует рассмотреть еще некоторые чрезвычайно важные защитные силы, которые обеспечивали действие римских элементов, пока те не стали органическими частями новой цивилизации. Упомянутые здесь послужат примерами того, как случилось так, что даже если франки пришли как завоеватели и сознательно поставили новое правительство вместо старого, большая часть римских юридических и институциональных механизмов продолжали применяться.
Преемники Хлодвига продолжили его работу. Когда-то, при первых Меровингах, подвластные территории Франкского государства почти касались Адриатики. Другие западные государства признали его самым сильным среди всех, и оно на равных вело дипломатические дела с Римской империей на Востоке.
Однако королевская династия Меровингов была кровавой и жестокой. Ее история полна несказанных предательств, убийств и злодеяний. В итоге ее жизненная сила быстро сошла на нет, и она стремительно опустилась физически и морально, ее принцы умирали в двадцать лет, как старики, и ее власть перешла в чужие руки.
Жизнь королевской семьи была, без особого преувеличения, жизнью народа. Она была яростной и беспощадной. Преступления были частым явлением. Как правило, в первую очередь прибегали к грубой силе. Жизнь и имущество находились в опасности, и правительство, казалось, не обладало достаточной силой, чтобы обеспечить порядок
[75].
