Его первым шагом в этой работе стала публикация в 1505 году издания работ Валлы, его критики Вульгаты
[134] со своим предисловием. Затем, в 1516 году, он опубликовал первое собственное издание Нового Завета с пересмотренным греческим текстом, новым латинским переводом и критическими примечаниями, в которых он защищал свои расхождения с Вульгатой и обращал внимание на некоторые любопытные черты раннего христианства, которые считал необходимым подчеркнуть
[135]. Труд выдержал пять авторизованных и несколько пиратских изданий при его жизни и был продан в тысячах экземпляров по всей Европе. Помимо работы над Новым Заветом, Эразм подготовил издания множества первых Отцов Церкви.
Хотя во всем, что предпринимал Эразм, его намерением, бесспорно, была подлинно научная работа, все же во всем этом отчетливо просматривается реформаторская цель. Он хотел показать людям, что такое раннее христианство, и таким образом побудить их отвергнуть злоупотребления и извращения, которые прикрывались именем христианства. Однако, когда мы подойдем к Реформации, станет очевидно, что его реформаторская цель была не той же, что у Лютера, и что Эразм не мог быть его последователем
[136].
Тот факт, что Лютером в то время двигала все та же руководящая идея, что и Эразмом, и что он лелеял то же заветное желание восстановить истинное христианство, а также то, что он пришел к этой мысли независимо, не делает вклад Эразма в окончательный успех реформы Лютера менее важным. Идея о необходимости обращения к изначальным источникам знаний витала в воздухе как неотъемлемая часть эпохи Возрождения. Что касается христианства, то было абсолютно очевидно, что на этот призыв будет ответ и его плоды будут понятны и простым людям, и ученым. Это сделал Лютер. Но он вряд ли сумел проделать свою работу, и определенно не с таким успехом, если бы не Эразм. Труд Эразма не только помог пробудить и распространить эту идею, но и дал в руки Лютеру готовый материал, нужный ему для аргументации. Лютер был революционным вождем, а Эразм — ученым.
В связи с установленной нами связью с Реформацией мы видим один из способов, которыми движение Возрождения стало важным фактором других великих движений того времени и перешло в общую революцию — социальную, политическую и религиозную, — с которой началась современная история. Еще один из его прямых результатов тесно связывает его с нашим временем, положив начало одному из путей величайшего прогресса.
Применение к естественным и физическим наукам новых методов исследования, которые принесло Возрождение, началось не так рано, как в науках исторической и филологической критики. В этих областях положительный прогресс уже начался, в то время как науки о природе по-прежнему в основном занимались сбором и реконструкцией фактов, известных еще в Античности, — той работой, которую для классической учености представляют Петрарка и следующее за ним поколение. Но первый великий шаг современной науки, один из величайших шагов по важности его результатов — теория Солнечной системы Коперника, по праву относящийся к истории Ренессанса, хотя выводы Коперника не увидели свет вплоть до 1543 года.
В своем обращении к папе Павлу III, которому он посвящает свой труд, Коперник описывает почти идеальный научный метод, который применял в своей работе. С ним он, возможно, познакомился в Италии, где учился около десяти лет, приехав туда в 1496 году — вероятно, в том же году, когда Колет вернулся в Англию. Как первый шаг он отмечает свою неудовлетворенность старой теорией, затем говорит о поиске другой теории в древней литературе, рассуждает о предположении, которое нашел там, пока оно не приняло форму определенной теории, о годах наблюдений, в течение которых он проверял теорию фактами, и, наконец, о порядке и гармонии, к которым свелись наблюдаемые факты в его теории. Благодаря огромному шагу, который таким образом сделал Коперник, прогресс астрономии шел быстро и непрерывно, и вскоре за ней последовали и другие науки.
Следуя основной нити интеллектуального труда, которая проходит через эпоху Возрождения, мы не упомянули различные факторы, которые тоже представляют интерес сами по себе и, возможно, столь же характерны для нее, как и рассмотренные нами, и оказали влияние на последующие времена, но сейчас мы можем уделить им некоторое внимание.
Для иллюстрации непрерывного конфликта между старым и новым, если бы мы могли вникнуть в его подробности, можно было бы привести борьбу новых методов исследования и их результатов за место в университетах и всеобщее признание. Университеты упорно закрывались от новых методов еще долго после того, как они достигли блестящих результатов за пределами университетских стен. Когда наконец они неохотно впустили немногих представителей новой науки, это сопровождалось множеством мелких унижений и оскорблений — перед произнесением инаугурационных речей их полагалось представлять на рассмотрение, запрещалось пользоваться библиотекой, отказывалось в праве участвовать в управлении университетом или в праве присутствовать на заседаниях факультета, в расписаниях лекций не отводилось места для новых исследований. На помощь университетам пришла церковь, так тесно связанная с схоластической системой. Греческий признали языком еретиков. Было объявлено, что никому не дозволено читать лекций о Новом Завете без предварительной теологической экспертизы. Считалось ересью говорить, что греческий или древнееврейский текст говорит то-то или то-то или что для правильного толкования Писаний требуется знать их исходные языки.
