Представляется, что утрата этих двух удаленных провинций не слишком встревожила Михаила. Вероятно, он был доволен тем, что ему не грозит большая война с сарацинами всего халифата, благодаря гражданской войне между потомками Гарун аль-Рашида. Да и миролюбивый Людовик Благочестивый не поднимал франков против него. А значит, завоевание Крита и Сицилии — досадная случайность, а не серьезная опасность.
В решении религиозных вопросов, оказавшихся столь опасными для его предшественника, Михаил Аморийский выказывал скорее осторожность, чем рвение. Его возвышение поддержали иконопочитатели, которые от всего сердца ненавидели Льва Армянина. Однако, утвердившись на троне, он не пошел у них на поводу и не начал преследовать иконоборцев. Возможно, он и сам в душе относился с пренебрежением к образам, а его сын и коллега Феофил был их ненавистником. Представляется, что он намеревался проводить политическую линию терпимости обеих партий и возвращения изгнанных Львом прелатов. Но что касается публичного отправления религиозных обрядов, Михаил сохранил существовавшее до него положение дел и отказался возвращать образы, которые его предшественник запретил. С другой стороны, он разрешил тем фигурам и изображениям, которым удалось избежать пристального внимания Льва, остаться и позволил монахам заниматься любыми видами поклонений в стенах монастыря. Ни одна из сторон не была удовлетворена. Обе обвинили Михаила в приспособленчестве и служении Богу без должного рвения. Но они сохраняли относительное спокойствие, и накал страстей на время снизился.
Михаил правил только девять лет. В 829 году он умер и оставил трон старшему сыну Феофилу, человеку намного более выдающемуся, чем отец. Новый император был энергичным, воинственным принцем, большим любителем роскоши и помпезности и желавшим навязать свою волю всем и во всем. Более того — и это его качество принесло империи немало проблем, — он был твердым и непримиримым иконоборцем. Отцу с большим трудом удавалось удержать его от принятия суровых мер против иконопочитателей, даже когда юный принц был всего лишь соправителем. Хронисты пишут о его отваге, личных достоинствах, справедливости и вместе с тем постоянном настойчивом вмешательстве в церковные дела.
На протяжении большей части правления Феофила шла затяжная война с халифатом. Империя Аббасидов существенно ослабла после смерти Гарун аль-Рашида, сначала усобицей между его сыновьями, а потом религиозными войнами, инициированными сочувствовавшим мутазилитам аль-Мамуном. Феофил думал, что извечный враг настолько ослаблен потерей удаленных провинций и внутренними беспорядками, что империя вполне сможет вернуть некоторые территории, утраченные двумя веками ранее Ираклием. Соответственно он спровоцировал войну с аль-Мамуном, предоставив убежище многим беженцам из Персии и Сирии, которые спасались от преследований халифа. К несчастью для Феофила, неприятности его противника подходили к концу, и очень скоро руки сарацин были развязаны для борьбы с империей. Началась долгая война, в процессе которой стало очевидно, что силы империи и халифата стали равными, и ни один из противников не может нанести другому смертельный удар, а совершать набеги на границы они оба могут неограниченное время. Война с небольшими перерывами длилась более тридцати лет. Халиф ее начал, перейдя каппадокийскую границу соседа и в 831 году захватив территорию до самой Гераклеи. Одновременно его корабли нападали на Киклады и побережье Мизии (Мисии). Аль-Мамун лично возглавил три экспедиции в Малую Азию и, овладев проходами через Тавр, захватил крупный город Тиану и укрепил его, превратив в базу для дальнейших операций. К счастью для Феофила, халиф после этого умер, и его армии сразу вернулись в Таре, бросив свои завоевания за горами. Император оказался удачливее в борьбе против нового сарацинского монарха аль-Мутасима, брата аль-Мамуна. Феофил смог вторгнуться в Сирию и Месопотамию и захватить важный город Самосата, где византийских знамен не видели со времен Константина Копронима. Однако разрушения Феофила на Евфрате, и особенно разграбление Запетры, места, к которому аль-Мутасим испытывал особую любовь, заставило сарацин активизироваться. В 838 году халиф возглавил военную кампанию лично. Он поклялся разграбить место рождения императора, Аморий, в качестве отмщения за разграбление Запетры. Говорят, что Таре прошли 130 000 человек, и у каждого на щите было написано «Аморий». Феофил поспешил на защиту земли своих предков, но один отряд сарацинской армии нанес ему серьезное поражение при Дазимоне (Анзене), а другой отряд, подчиняясь личным приказам халифа, взял штурмом Анзен и истребил все население — мужчин, женщин, детей — числом не менее 30 000 человек.
Такая катастрофа, так же как и вид армии халифа, дошедшей до центра Фригии, была плохим знаком для империи. Однако, утолив свой гнев и жажду мщения, аль-Мутасим ушел, и военачальники Феофила вернули все временно утраченные земли до Тавра. Внутренние проблемы надолго задержали халифа дома, и после того, как восточные римляне возобновили наступление в Сирию, взяли Лаодикею, порт Антиохии, был заключен мир, который продолжался с небольшими перерывами до смерти императора и халифа — они оба умерли в 842 году.
Если Феофил сражался не с сарацинами, то с иконопочитателями у себя дома. В 832 году он издал эдикт против всех видов изображений Бога и святых — статуй, картин и мозаик. Их следовало найти и уничтожить не только в общественных местах, но также в монастырях и частных домах. Его особая ярость обрушилась на тех художников, которые втайне продолжали трудиться над запрещенными изображениями. Им калечили руки, выжигали на лбу слова позора. Патриарх Иоанн Грамматик активно содействовал императору, отлучая от церкви всех представителей духовенства, которые отказывались жить по решениям собора 754 года. А Феофил бросал непокорных монахов и епископов в тюрьму или изгонял их. Однако ярость не толкала его на крайности, которые были свойственны исаврийским императорам. Он не карал смертью за непокорность и не пытался сломать монастырскую систему, как Константин Копроним. Те, кто сгибался под напором ветра, не встречали жестокого обращения. Только открытое неповиновение приводило Феофила в ярость. Даже рядом с ним были тайные иконопочитатели, главной из которых была его супруга, императрица Феодора.
Как и его западный современник Людовик Благочестивый, император выбрал вторую супругу, когда первая императрица умерла бездетной, пригласив на смотр самых красивых дочерей местной знати. Его взгляд привлекла красавица Феодора, дочь адмирала, и он взял ее в жены, не озаботившись выяснить ее взгляды. А она была рьяной и фанатичной почитательницей икон. При жизни супруга она скрывала свои убеждения и довольствовалась тем, что защищала иконопочитателей, давая убежище всем, кому могла. Однако после смерти Феофила ей пришлось отказаться от своих планов, но ей удалось вырастить детей в ненависти к религиозным убеждениям отца.
Несмотря на сарацинскую войну и теологические споры, которые делали его жизнь беспокойной, правление Феофила — как и правление его отца — было не самым плохим временем для империи. Его строгое и четкое правосудие принесло блага большему числу подданных, чем фанатичная убежденность — вреда. Казна была полна, и даже в военное время император мог выполнять большое количество общественных работ — укрепление и украшение стен столицы, строительство дворцов и больниц. Его забота о развитии торговли проявилась в заключении торговых соглашений не только с Людовиком Благочестивым, но даже с далеким халифом Кордовы, и Константинополь при нем стал в большей степени, чем раньше, центром европейской торговли. Итальянские порты, бывшие его единственными соперниками, сильно пострадали от оккупации центральной части Средиземноморья маврами Сицилии.
