Мы покидаем Европу в конце рассматриваемого периода, в период упадка и мрака. Хотя, если подумать, картина не столь уж безрадостна и не лишена ярких моментов. В Испании чаша весов определенно склонилась в пользу христианства, и полумесяц начал убывать. В Константинополе правление Македонской (Василийской) династии обещало процветание, даже если на троне не будет сильного императора, способного повести византийские армии к победе. Правда, в центральной Европе, которая в те времена, как и всегда, являлась сердцем христианского мира, перспектива представлялась мрачной, даже более мрачной, чем она была после ужасных дней VII века. Даже если набеги викингов заметно ослабели и сарацины наконец были изгнаны с юга Италии, так что чужеземные захватчики были на время остановлены, все же состояние дел в самой Европе не менялось к лучшему. Империя была мертва, папская власть пришла в упадок.
Среди предательства и эгоизма, войн, убийств и восстаний того зловещего периода, который разделяет битву при Фонтене и конец X века, есть только одно утешение. После развала империи Карла Великого, пока даны, сарацины, мадьяры и славяне поочередно или одновременно ломились в ворота христианского мира, существовала очень серьезная опасность того, что цивилизованная Европа рухнет под их натиском. То, что этого не произошло, может объясняться только неожиданно сильным сопротивлением, развившимся в отдельных частях бывшей империи франков при феодализме. Влияние феодальной системы было катастрофичным, но она оправдала свое существование, по крайней мере тем, что спасла христианский мир от внешнего врага. То, что не сумели сделать преемники Карла Великого, когда в их распоряжении была вся мощь империи, удалось мелким графам и маркграфам, чье могущество выросло на обломках центральной власти. Феодальный всадник в кольчуге и неприступные стены городов разрушили атаки данов, сарацин и мадьяр.
Если император или король должны были защищать все уголки своего королевства — и не делали этого, правители гау, или марок, справились с этой задачей, когда избавились от надзора центральной власти и их руки оказались свободными. Европа скатилась в полную децентрализацию, и на века утратила административное единство времен Карла Великого. Тяжелый удар был нанесен медленно развивающейся культуре и цивилизации, рожденной VIII веком. Не без оснований IX, X и XI столетия называют «темными веками». Литература и искусство вернулись обратно к тому уровню, от которого их начал поднимать Карл Великий. Историю пришлось воссоздавать на основе скудных обрывочных материалов. Архитектура пребывала в застое вся, за исключением одного сегмента — строительства замков. Внутренняя история континентальной Европы, когда она перестала быть перечислением серии набегов данов, сарацин и мадьяр, стала нудным и утомительным описанием местных войн и ссор. Остатки древней тевтонской свободы, которые еще существовали, исчезли с развитием феодализма, и свободные люди повсеместно стали вассалами более или менее крупных землевладельцев.
Но все эти перемены к худшему не должны заслонять от нас тот бесспорный факт, что люди феодального века спасли христианский мир. Несмотря на все недостатки системы, ее эгоистичность, сепаратизм, междоусобицы и деградацию низших классов, она сделала свое дело, породив военную эффективность, необходимую, чтобы отразить набеги орд захватчиков извне. Проблема, с которой предстояло столкнуться Европе, — смело встретить быстро движущегося противника, имеющего целью в первую очередь грабежи, а не сражения, и которого, чтобы остановить, надо заставить принять бой и разбить. Медленно перемещающиеся, неповоротливые пехотинцы, которых Франкская империя отправляла в поле, не могли справиться с этой задачей. Легкая кавалерия мадьяр и сарацин легко могла обогнуть их или ускакать, не приняв бой. Даны возвращались на корабли и исчезали раньше, чем франкская пехота успевала добраться до берега. Местный граф или герцог, имевший возможность отправить навстречу врагу несколько сотен всадников в доспехах, смелых и решительных, с детства обученных военному делу и всем обязанных своему хозяину, был намного более серьезным противником для мародерствующих банд, чем император. Даже если местному графу не хватало людей, чтобы остановить мародеров, его всадники держались рядом, перехватывали отставших, устраивали засады в узких ущельях, где несколько человек могут противостоять множеству, окружали врага, используя тропы, известные только местным жителям.
Не менее важным, чем появление всадников в доспехах, является строительство феодальных замков. В империи франков укрепленные замки до этого встречались нечасто. Если не считать городов, окруженных стенами, которые построили еще древние римляне, здесь не было поселений, способных защитить себя. Представления франков о фортификации не шли дальше формирования земляного вала с частоколом поверху и рвом внизу. Такие временные «крепости» не являлись адекватным средством защиты. Безопасность от набегов данов обеспечивалась только постоянными фортификационными сооружениями из каменной кладки. Каждый уцелевший город теперь был окружен кольцом прочных стен. Чтобы перекрыть реки, строили предмостовые укрепления. Но главное — это замки, которые сооружались везде, чтобы обеспечить безопасное проживание вождям, ранее жившим в незащищенных домах. Они же становились базами для защиты сельской местности. Сначала их было немного, однако они постепенно распространились по всей земле, и в конечном счете каждый крупный землевладелец обзавелся укрепленным жилищем. Появление замков изменило облик войны. Теперь при появлении врага людям было где спрятаться. И мародеры больше не рыскали свободно по открытой местности в поисках добычи. Чтобы ее получить, им приходилось устраивать долгие осады. Тогда не было надежного способа захватить хорошо укрепленный замок — разве что заморить его защитников голодом. Но только находиться несколько месяцев перед замком в ожидании, когда голод заставит его защитников открыть ворота, было свыше сил энергичных данов и мадьяр. Их добыча, таким образом, резко сокращалась, а длительное время осады позволяло всему государству собрать силы и бросить их против осаждающих. Таким образом, можно утверждать, что строительство феодальных замков стало панацеей от врагов, осаждавших христианский мир в IX веке.
Военный триумф был политической катастрофой. В момент, когда королевская власть была ослаблена неудачными гражданскими войнами наследников Карла Великого, когда почти на каждую провинцию претендовали два хозяина, было форменным безумием передавать контроль над военной мощью Европы сборищу мелких феодалов. Ведь каждого из них занимали мысли о собственном величии, и ему не было дела до безопасности королевства, пока его собственное графство хорошо защищено. Цена, заплаченная христианским миром за свою безопасность, была огромна. С другой стороны, ни одна цена не может считаться слишком высокой, если на кону будущее Европы. Можно было заплатить любые деньги, если благодаря этому Рим был спасен от сарацин, Майнц — от мадьяр и Париж — от язычников севера.
