Самым значительным из непосредственных результатов коронации было то, что сам Карл и его подданные считали, что церемония подтвердила его королевскую власть в новой, более традиционной, священной форме. Раньше его выбрали королем сначала франки, потом лангобарды. Теперь он был не только выбран народом, но и «коронован Богом». В будущем он продемонстрировал возрастающую тенденцию настаивать на своей абсолютной власти и влиянии в делах духовных и моральных, так же как и в делах гражданских. Как помазанник Божий, он считал себя хранителем морали, реформатором христианского мира, защитником церкви. Карл всегда проявлял глубокий интерес к духовному благосостоянию людей в его владениях. Мы уже видели, какую неуемную энергию он продемонстрировал в деле обращения саксов, славян и аваров. Он участвовал в бесчисленных советах и соборах, требуя от епископов строгой дисциплины и воздержанности духовенства, искоренения пережитков язычества и аморальности мирян. Став императором, он настаивал еще жестче, чем прежде, на моральном аспекте своей власти. Он думал о себе как преемнике не только Константина и Феодосия, но также наследнике теократической силы древних библейских царей — Давида и Иосии. Когда Карл после коронации снова перешел Альпы и провел большой совет в Австразии, он воспользовался этой возможностью, чтобы донести его взгляды до вассалов. Он потребовал, чтобы все его подданные, духовенство и миряне, поклялись ему в верности — во второй раз, теперь не королю, а императору. Каждому человеку, достигшему возраста двенадцати лет, местное духовенство должно было разъяснить клятву и предупредить, что эта клятва — не просто обещание быть верным императору и служить ему против врагов, но обещание жить в покорности Богу и его закону. Это было так же обещание воздерживаться от воровства, угнетения и несправедливости, также как от языческих практик и колдовства, не делать зла церкви, вдовам и сиротам, коим император — избранный защитник и покровитель. И далее в том же духе. Карл формально заявил, что император является защитником закона и морали, и любое преступление против него и его распоряжений — есть преступление против помазанника Божьего.
Не только в уме Карла нашли место такие возвышенные взгляды на обязанности и власть императора. Он весьма успешно навязал их своим современникам, и они сохранялись в людских умах в будущих веках. С Карла Великого началась идея «Священной Римской империи», которая оказала глубочайшее влияние на светскую и религиозную жизнь в эпоху Средневековья. Королевская власть франков — правление силы — не имела возвышенных и духовных аспектов. Новая империя являла собой тесный союз церкви и государства на благо обоих. Она началась с концепции, что император — защитник и попечитель церкви, и закончилась тем, что папа стал попечителем — «смотрителем» государства. Однако поколение, видевшее папу Льва на коленях перед великим Карлом, не могло предвидеть, что наступит день, когда преемник великого Карла будет часами покорно ждать у закрытых дверей приема понтифика — преемника Льва или просить, словно великой милости, возможности подержать его стремя.
После коронации Карла Великого императором в Европе начался новый век. Закончилось правление чистой варварской силы, пришло время, когда история Европы усложнилась борьбой идей ничуть не меньше, чем борьбой вооруженных народов. Теперь нам всегда приходится проявлять внимание, чтобы определить влияние на политику идеальной концепции христианского мира, как великой империи под властью одного правителя, избранного Богом, чтобы держать в руках меч. Ведь была и противоположная концепция — империи как одной большой церкви под властью патриарха в Риме, который держит в своих руках ключи от рая и ада и указывает путь королям.
Управление большим государством Карла было сложной проблемой. При жизни великий король решал ее, делегируя власть в обширных ее частях сыновьям. Мы уже говорили, что он назначил Карла Юного, Пипина Итальянского и Людовика королями в Нейстрии, Италии и Аквитании. Карл много размышлял о существовании единой империи, в то время как отдельные ее части управляются вассалами. В его время план работал достаточно хорошо, и он не предвидел, что в следующем поколении вассалам придется подчиняться брату, дяде или даже дальнему родственнику.
В 806 году Карл обнародовал схему — как государство будет управляться после его смерти. Титул императора и все франкские земли, нейстрийские и австразийские, переходили к его первенцу Карлу, а также Саксония, Тюрингия и Бургундия. Пипин (КарлОман), второй сын, получал Италию, Баварию и восточную Швабию. Людовик, младший сын, должен был управлять Аквитанией, Провансом и Испанской маркой. Это разделение утратило актуальность после неожиданной смерти двух старших сыновей, что безмерно опечалило их отца. Пипин Итальянский умер в 810, а Карл Юный — в 811 году. Это потребовало нового раздела империи. Людовик теперь был единственным взрослым мужчиной в семье. Ему досталась императорская корона и все государство, за исключением Италии, которой предстояло стать вассальным королевством Бернарда, маленького сына Пипина Итальянского.
Карл Великий, когда все его сыновья были живы, передал им управление обширными территориями империи.
Под их верховной властью королевства управлялись той же иерархией герцогов и графов, которая существовала при Меровингах. Когда новая земля, такая как Саксония или Ломбардия, прибавлялась к империи, ее делили на графства по образу и подобию Австразии или Нейстрии. Таким образом, между графом и императором существовало несколько ступеней. Граф подчинялся герцогу, герцог — королю, король — императору. На завоеванных землях франкам, как правило, принадлежали ключевые посты в правительстве. Но Карл нередко раздавал графства местной знати — лангобардам, аквитанцам и даже саксам, которые служили ему верой и правдой.
Лучшей гарантией единства и мира в империи была неуемная энергия самого Карла Великого, который, пока в нем еще теплилась жизнь, постоянно разъезжал по своим владениям из конца в конец. Его частые визиты в Саксонию, Италию и Бургундию были отличным способом удержать эти далекие провинции в покорности. Но у него были и специальные разъездные чиновники, которые постоянно находились в пути и систематически докладывали ему о нуждах и требованиях разных провинций. Маршруты этих Missi Dominici — королевских легатов — были установлены им в 802 году, но он использовал их, пусть нерегулярно, и намного раньше. Его отец и дед, Пипин Короткий и Карл Мартелл, время от времени посылали в тот или иной регион Missi discurrentes, однако только император Карл поставил их деятельность на широкую ногу и систематизировал ее. Он организовал дело так, что этим эмиссарам — иногда клирикам, иногда мирянам — поручалось несколько графств сроком на год. Они посещали собрания жителей регионов, являлись к графу и выясняли положение дел в провинции. Им можно было подать жалобу на графа или епископа. Эмиссары передавали жалобы королю или решали вопросы на местах. Иногда Missi давали другие поручения — участие в посольстве или военной экспедиции, однако их главной обязанностью была проверка деятельности местных правителей. Пока в качестве Missi выбирались сильные честные люди, лучшего механизма для сохранения единства обширной империи франков придумать было невозможно.
Мы уже упоминали об интересе Карла к литературе и искусству. Такой интерес был большой редкостью среди королей франков как из его дома, так и из Меровингов. Забавно, но из двух династий, пожалуй, только головорез Хильперик I выказывал некоторую склонность к литературе. Карл, однако, компенсировал пренебрежение своих предшественников. Он собирал ученых людей со всего света: нортумбриец Алкуин, Петр Пизанский и Павел Диакон — самые известные имена среди них. Сначала почти все его ученые мужи были чужеземцами, но к концу его правления выросло поколение ученых франков, которых он всемерно поддерживал. Два его обращения — Epistola de litteris colendis и Encydica de emendatione librorum — объяснили его цель. Он жаловался, что адресованные ему письма аббатов и епископов верны по сути, но не верны в грамматике. И он даже выразил опасение, что духовенство недостаточно хорошо знает латынь, чтобы понять смысл Священного Писания. Поэтому он стал создавать школы в каждом монастыре для изучения латыни. Для обучения в них он призывал выбирать людей, которые имеют желание и стремление учиться и учить других. Постепенно, поддерживаемые Карлом, монастыри стали центром ученой мысли. Заботам великого короля и императора мы обязаны сохранением трудов многих классических авторов. Он постоянно требовал, чтобы старые тома, изрядно попорченные временем и «беззаботностью предков наших», переписывались и размножались. Каждый монастырь должен был сохранять несколько копий великих трудов и обмениваться ими с соседями. Он обращал особое внимание на книги Нового и Ветхого Завета, был шокирован обилием разночтений — что было следствием, как он утверждал, невежества переписчиков — и предложил Павлу Диакону создать новый лекционарий, тщательно исправленный, который будет использоваться во всех церквях. Карл Великий уделял внимание не только церковным книгам. Он собрал древние героические эпосы франков — можно предположить, ставшие прототипами таких трудов, как Песнь о Нибелунгах, — и приказал их тщательно записать и размножить. К несчастью, его набожный сын Людовик Благочестивый уничтожил бесценное собрание франкских поэм, составленное отцом, потому что посчитал их варварскими. Карл также засадил ученых за составление грамматики — латинской и немецкой. Они писали биографии и даже труды по светской истории. Именно ему мы обязаны неожиданным расширением и преумножением франкских хроник. Наши исторические источники до его времени весьма немногочисленны, скудны и скучны. После его восхождения на трон их стало намного больше, они стали полными и интересными. IX век, несмотря на все его потрясения, известен нам лучше, чем VIII.
