Согласно этому ахенскому разделу, первому из множества разделов империи, о которых нам приходится помнить, Лотарь, старший из сыновей Людовика, стал его соправителем и при жизни отца получил в свое личное управление королевство Италия. Пипину, второму сыну, досталась Аквитания, изначально принадлежавшая его отцу. Людовик, третий сын, получил Баварию и марки к востоку от нее вдоль Дуная. Таким образом, после смерти императора его преемник получит большую часть владений с обеими столицами, Ахеном и Римом, и всеми древними франкскими землями, Нейстрией и Австразией. Короли Баварии и Аквитании будут слишком слабы, чтобы, даже объединившись, тревожить его восстаниями. В заключение Людовик пожелал, чтобы младшие братья раз в год в удобный час приходили к старшему брату с дарами для обсуждения дел и были его помощниками в войне и мире. Несмотря на печальный опыт предыдущих поколений, Людовик упрямо надеялся, что его сыновья будут жить в мире и дружбе.
В Ахенском разделе был один пункт, который не мог не вызвать немедленных проблем. Он называл Италию владением юного Лотаря. В то время Италия уже семь лет находилась под властью императорского племянника Бернарда, сына Пипина Итальянского, умершего в 810 году. Так в свое время решил Карл Великий. Бернард подчинялся Людовику, как верный подданный, но считал цизальпийское королевство своей вотчиной и рассчитывал сохранить его, независимо от смены императоров. Бернард был исполнен решимости не допустить утраты королевства и, узнав об Ахенском разделе, сразу поднял мятеж. Он был популярен в народе, поэтому лангобарды с радостью поддержали его, взяли в руки оружие и захватили горные проходы через Альпы. Он даже попытался вызвать беспорядки в Галлии, прибегнув к помощи орлеанского епископа Теодульфа.
На этом этапе Бернард поступил бы мудро, продолжая твердо держаться меча. Вместо этого он отступил и начал переговоры. Понадеявшись на хорошо известную справедливость и миролюбие императора, Бернард покинул армию и отправился на встречу с его представителями в Шалон-сюр-Сон. Очень скоро стало ясно, что он совершил роковую ошибку. К нему отнеслись как к преступнику, а не к принцу, прибывшему на переговоры о мире. Ахен располагался недалеко. Там Бернарда и его спутников судили и приговорили к смерти. Но Людовик, вспомнив об обещанной его послами Бернарду безопасности, заменил смертную казнь ослеплением. Жестокий приговор был исполнен, причем настолько грубо, что Бернард умер от шока. Ходили слухи, что императрица Ирменгарда подкупила палачей, чтобы они плохо выполнили свою работу. Раскаяние, охватившее императора за нарушение гарантий безопасности и смерть племянника, не покидало его все последующие годы. Это был единственный тяжелый грех, который он совершил, и совесть не давала императору покоя.
Через несколько месяцев после смерти Бернарда Людовик столкнулся с бедствием, которое посчитал первым наказанием свыше за грех. Вернувшись из экспедиции в Бретань, он узнал о смерти своей супруги Ирменгарды. Люди говорили, что только она виновата в смерти племянника и теперь понесла за это наказание. Людовик тоже не мог не думать об этом. Он был привязан к своей властной жене и во многом полагался на ее руководство. Лишившись надежной опоры, он впал в состояние черной меланхолии, подобного которому окружающие еще не видели. Он замкнулся в себе, забросил государственные дела и заговорил об уходе в монастырь. Ситуация со временем усугубилась, стала невыносимой, и свита решила спасти своего императора. Первыми за дело взялись епископы. Они стали убеждать монарха, что он должен жениться снова, — таков его общественный долг. Его уединение наносит ущерб государству, и он должен помнить, что человек не должен быть один. Когда император не предпринял никаких шагов, к его двору были привезены самые красивые дочери герцогов и графов королевства. Аналогичная сцена имела место немного позже в Константинополе, когда овдовевший Феофил брал вторую жену. Среди множества прекрасных дам, представленных императору, Людовик выбрал Юдифь, дочь графа Альтдорфа. Под нажимом придворных он согласился взять ее в жены и сожалел об этом всю оставшуюся жизнь. Юдифь была честной, мудрой, остроумной и более ученой, чем все другие женщины ее времени, и очень скоро приобрела ничуть не меньшее влияние на своего меланхоличного супруга, чем ее предшественница. Спустя два года она подарила ему сына, чье рождение принесло империи множество бед. Мальчика назвали Карлом в честь его великого предка. Было это в 822 году.
Какое-то время казалось, что Людовику стало лучше, но спустя три года после второго брака над неудачливым императором снова сгустились черные тучи. По неизвестной нам причине он неожиданно снова погрузился в пучину черной меланхолии и жестокого раскаяния. Он вдруг вспомнил, что не простил всех своих врагов, как подобает доброму христианину. И все, кому он когда-нибудь причинил вред, были срочно вызваны из ссылок. Братьев Валу и Адальгарда извлекли из монастырей. Сторонников Бернарда, брошенных в тюрьмы, выпустили и отправили по домам. Император так стремился искупить свою вину перед всеми, что совершенно неразумно доверил самым важным изгнанникам высокие посты. Он оставил Адельгарда при своем дворе, а Валу послал к своему сыну Лотарю на пост советника. Император совершенно позабыл, что не все могут прощать, как он. Этими назначениями он дал власть тем, кто не мог простить ему долгих лет страданий и вынужденного уединения.
Сделав все возможное, чтобы компенсировать своим жертвам незаслуженные страдания, Людовик сделал еще один неожиданный шаг. Он собрал большой совет в Аттиньи, что рядом с королевским городом Суассон, и продолжил каяться в грехах перед лицом присутствовавших. Выйдя перед ними без короны, одетым в рубище, он перечислил все ошибки, когда-либо им совершенные, и дурные дела, начиная от казни Бернарда Итальянского до мелких безобидных прегрешений, которые совершают все люди и тут же забывают. Он даже припомнил и перечислил с никому не нужной дотошностью преступления и ошибки своего великого отца, императора Карла. После этого он попросил епископов наложить на него такое наказание, какое они сочтут нужным. Воспользовавшись униженной покорностью суверена, прелаты предписали ему бичевание, посты и бдения, молитвы, раздачу милостыни и постройку церквей, и на все это он согласился. Потрясенные графы и придворные молча наблюдали, как монарх покорно обнажает спину для бичевания, после чего исполнил все, что велели ему священнослужители. Это были действия святого, а не императора.
Ничто не могло причинить Людовику больше вреда, чем этот взрыв нарочитого покаяния. Его подданные, конечно, удивились его христианскому смирению и, на основании его поведения, сделали вывод, что этого суверена можно больше не опасаться и не подчиняться ему. Франкская знать, помнившая высокомерного Карла Великого и любившая его, несмотря на крутой нрав, испытала скорее презрение, чем восхищение, глядя на императора, который заливался слезами и падал ниц из-за деяний, которые и грехами в тот век никто не считал. Люди считали, что Людовик ничуть не лучше, чем повредившийся рассудком монах, сам себя истязающий. И в будущем в отношении светских вассалов Людовика к своему императору всегда присутствовала нотка презрения. Требовалось совсем немного, чтобы превратить это чувство в неверность и предательство.
Год совета в Аттиньи был последним удачным годом для Людовика. После этого на всей территории государства появились предвестники зла. Испанские мавры, больше двадцати лет остававшиеся в покое, неожиданно вторглись в Септиманию. Даны прогнали своего короля Харальда, протеже Людовика и сторонника христианства, и начали разорять побережье Фризии. Но другие враги, более страшные, чем сарацины или даны, ожидали Людовика на пороге его дома. Его старший сын Лотарь, которого теперь опекал ничего не простивший Валу, начал проявлять своеволие и пренебрегать пожеланиями отца, направленными на общее благо империи. При дворе в Павии он вел себя как независимый король.
