Когда, наконец, табориты потерпели поражение, оно явилось результатом раскола в рядах самих чехов, а не возросшей боеспособности их противника. В сражении при Липанах (30 мая 1434 г.), в котором пал Прокоп Большой и разгромлена экстремистская партия (табориты), победу одержали не немцы, а умеренная часть чешской нации (чашники). Исход сражения вместе с тем показывает слабые места тактики гуситов и свидетельствует о страшном самомнении таборитов. Когда Прокоп Большой отразил первую атаку на его кольцо из повозок, его люди, забыв, что имеют дело не с охваченными паникой войсками прежних врагов, а со своими бывшими товарищами по оружию, покинули свои укрепления и атаковали ряды отступавших. Они привыкли к тому, что маневр заканчивался успехом, когда тот был направлен против устрашенных немцев, и забыли, что он был хорош только тогда, когда имели дело с противником, боевой дух которого был полностью сломлен. Наступление само по себе означало отказ от всех преимуществ тактической системы, которая в своей основе была оборонительной. Слабость замысла крепости из повозок, по существу, состояла в том, что, делая возможным дать отпор противнику, она не позволяла развить успех, если тот действовал осмотрительно и отступал в полном порядке. Правда, это не в укор создателю системы, ибо Жижка поначалу должен был искать способ избегать тяжелых поражений, а не одерживать решительные победы. При Липанах умеренные (чашники) были отбиты, но не обращены в бегство. Поэтому, когда табориты вышли в открытое поле, отступавшие части приняли бой, тогда как конный резерв, намного численно превосходивший конницу Прокопа Большого, вклинился между кругом повозок и покинувшими его воинами. Таким образом, три четверти армии таборитов попали в ловушку и были окружены на равнине и разбиты по частям превосходящими силами противника. Удалось уцелеть только нескольким тысячам, остававшимся внутри укрепления из повозок. Так была продемонстрирована неполноценность системы, задуманной из политической необходимости, а не как верное средство победы.
Урок сражения при Липанах, по существу, тот же, что у битвы при Гастингсе. Чисто оборонительная тактика бесполезна, если ей противостоит способный, находчивый командир, располагающий надежными войсками. Если бы германские принцы были умелыми военачальниками, а немецкие войска хорошо обученными, успехи Жижки и Прокопа были бы невозможны. Плохая стратегия в сочетании с паническим страхом вели к тому, что гуситы казались непобедимыми. А когда они столкнулись с разумной тактикой, то оказалось, что они не меньше других подвластны логике войны. (Тактика таборитов была чрезвычайно разнообразной. При Липанах была ошибка, оказавшаяся роковой. Вскоре после битвы при Липанах император Сигизмунд, коронованный королем Чехии, сказал: «Чехи могут быть побеждены только чехами». – Ред.)
Задолго до того, как цепы и легкое огнестрельное оружие пехотинцев Жижки обратили в бегство немецких рыцарей, уважение Восточной Европы завоевал другой вид пехотинцев. На полях сражений Балканского полуострова славяне и венгры познали страх перед янычарами и другими солдатами на службе османских султанов.
Авторитетные источники единодушно приписывают создание корпуса янычар султану Орхану, но нет никаких определенных свидетельств, что до начала XV века они были важной составной частью османских войск. Победы у Косова (1389) и Никополя (1396) одержали облаченные в кольчуги тяжелые конники спаги (сипахи. – Ред.); во втором сражении поражению Сигизмунда в значительной мере способствовала атака сербских рыцарей Стефана Лазаревича. Только в правление Сулеймана Великолепного стали набирать до 12 тысяч янычар. (Янычары принудительно набирались из числа христианских мальчиков, детей покоренных народов. Воспитываясь в духе непримиримого мусульманского фанатизма, янычары, взрослея, превращались в выродков, способных только воевать и убивать (тем более что жениться, заниматься торговлей и ремеслом им было запрещено). Турками они не становились, славянами быть переставали. – Ред.) Первыми успехами они были обязаны точно тому же оружию, что и английские лучники. Этим оружием был лук, правда не западный большой лук, но тем не менее очень действенное средство. Остальное снаряжение янычара было весьма простым: у него не было доспехов, одет был в ниспадающую свободными складками накидку до колен и остроконечный войлочный головной убор. Кроме лука и колчана, янычар был вооружен ятаганом и длинным ножом. Хотя муштровка и фанатизм делали их грозными врагами в рукопашном бою, но предназначение янычар было не для подобного рода действий. Когда, как иногда пишут, они брали приступом траншею или шли в атаку, это значит, что они выходили за рамки своих обязанностей. Уже одно отсутствие доспехов говорит о том, что они не были предназначены для рукопашных схваток; об этом красноречиво свидетельствует и тот факт, что их никогда не привлекало применение копий. Как и английские лучники, они использовались либо на оборонительных рубежах, либо как сила, дополняющая конницу. Но турецкие войска в конце XIV века главным образом состояли из своего рода восточной разновидности феодальной конницы, конных лучников, но вооруженных также копьями; есть много упоминаний об их участии в рукопашных схватках с применением булав и сабель. Кроме того, существовало надежное ядро из облаченной в тяжелые доспехи кавалерии – спаги (сипахи), гвардии султана, и небольшое регулярное соединение пеших янычар. Во время войны их дополняли иррегулярные вспомогательные войска, легкая пехота и конница, полезные в разведке и мелких стычках. Такой была военная структура, которая в XIV и XV веках захватила и опустошила Балканский полуостров аж до Дуная и Савы
[78].
[Она добивалась успеха из-за отсутствия единства у противной стороны. Самым грозным врагом османских султанов была Венгрия, короли которой, правда, были больше заинтересованы в обращении в католичество сербов и болгар, нежели в объединении всех балканских христиан против турок. А возведение венгерского короля Сигизмунда на императорский трон привело к тому, что этот энергичный монарх уделял большую часть времени не балканским, а германским и папским делам. Лишь появление во второй половине XV века двух выдающихся вождей – Яноша Хуньяди (около 1407 – 1456) и его сына Матьяша Корвина – дало возможность венграм удержаться на Дунае. Военная структура Венгрии чрезвычайно подходила для того, чтобы одолеть турок. Из всех европейских стран только Венгрия имела такой национальный род войск, как конные лучники. Лучники, дополнявшие силы феодальной знати (рыцарей), представляли собой силу, напоминавшую турок-османов с луками и копьями. Правда, к середине XV века венгры, чтобы восполнить нехватку пехоты, которая, вероятно, приобрела значение с ростом численности янычар в турецкой армии, время от времени прибегали к использованию европейских наемников – главным образом копейщиков и аркебузиров.]
В этой связи самым интересным с тактической точки зрения было второе (первое в 1389 г.) Косовское сражение (1449). Оно не было, подобно Варненскому (1444) или Мохачскому (1526), опрометчивой попыткой прорвать турецкую линию фронта путем безрассудной атаки. Янош Хуньяди, который благодаря многолетнему опыту был хорошо знаком с тактикой противника, постарался применить против султана Мурада II собственный испытанный план. Он выставил в центре против янычар мощные силы немецкой (и венгерской. – Ред.) пехоты, вооруженной впервые (в массовом порядке. – Ред.) примененным гуситами легким огнестрельным оружием. На флангах венгерскому рыцарству предстояло иметь дело с массами набранных по феодальной повинности конников. В результате оба центра долгими часами противостояли друг другу, ни тот ни другой не продвигались вперед, но оба были заняты прореживанием рядов противника, одни залпами арбалетов, другие пулями. Тем временем на флангах одна другую сменяли отчаянные кавалерийские атаки, пока на второй день валашские союзники Хуньяди не отступили перед превосходящими силами турок-османов, и центр христианской армии был вынужден отойти. Сражались так отчаянно, что на поле боя осталась половина венгерской армии и треть войска Мурада П. Тактический смысл схватки прост: хорошая пехота была способна долго противостоять османским войскам, хотя и не могла одержать победу. Правда, данный урок не был полностью усвоен, и только крутой перелом в военном деле в XVI веке показал, что пехоте предназначено сыграть видную роль в противостоянии османам. Ландскнехты и аркебузиры Карла V и австрийского императора Фердинанда проявили себя куда более грозными противниками султанов, нежели отважные, но недисциплинированные венгерские легкие конники
[79]. Это в значительной степени было обязано совершенствованию на Западе способов применения копий. Турки, чья пехота никогда не была склонна применять это оружие
[80], целиком полагались на свое огнестрельное оружие и были удержаны сочетанием копья и аркебузы.
