Однажды, говорят, халиф Мансур Аббасид, разговаривая со своими царедворцами, вдруг задал им такой вопрос: «Кто курейшитский сокол (сакр)?»
[378] Само собою разумеется, что этим господам совесть не позволила такое почетное прозвище присудить кому-либо другому, помимо самого его величества, но Мансур, который в данном случае не имел в виду такой дешевый фимиам (хотя возможно, что его людям и не поздоровилось бы, если бы они сразу не назвали его самого), ответил презрительно: «Ну, вот еще?» — «Муавия?» — «Опять не то». — «Абд аль-Мелик ибн Мерван?» — «Все не то!» Царедворцы объявили, что дальше их остроумия не хватает. «Сокол курейшитов, — сказал тогда халиф, — Абдуррахман, сын Муавии, который, избегнув острия копья и лезвия меча
[379], через пустыни и море проник в чужую страну один, построил в ней крепости, создал войско, установил управление, восстановил правительство, от которого уже ничего не оставалось, и все это исключительно благодаря последовательности в его действиях и силе его характера. Муавия обязан успехом Омару и Осману, которые посадили его на ими же выезженного коня, Абд аль-Мелик — присяге, узы которой оказались крепкими
[380], я — усердию моих приближенных и единодушию в моей партии; Абдуррахман был совершенно одинок, без помощника, кроме собственного разума, без товарища, кроме своей решительности». И прибавим от себя, не только для себя лично он достиг этих невероятных результатов: если исламу удалось пустить в Испании глубокие корни и, вопреки всем последующим бурям, для блага всей страны соединить арабов и испанцев в однородную национальность, деяниям которой суждено было вызвать заслуженное удивление современников и потомства, то наибольшая заслуга в этом деле будет всегда принадлежать дальнозоркому, отважному и грозному курейшитскому соколу.
Глава 2
Арабы и испанцы
После тридцатилетней борьбы аристократии с монархией последняя наконец одержала верх; спрашивалось — была ли эта победа окончательною. Вопрос этот мог бы разрешиться в утвердительном смысле только в том случае, если бы потомки Абдуррахмана унаследовали его страшную энергию в такой мере, чтобы ее можно было противопоставить возрождению ослабленного аристократического элемента. Но не всегда это удавалось, и к прежним затруднениям скоро присоединились новые, происходившие вследствие все осложнявшихся отношений между правителями-арабами и подданными-испанцами, между складом западного мусульманства и христианами. Но как ни чрезвычайны были эти затруднения, они еще усугублялись рядом второстепенных обстоятельств: неизбежными у восточных династий спорами из-за престолонаследия, дававшими о себе знать народными массами в городах, ухудшением отношений между правительством и мусульманским духовенством, мало-помалу развившимся до положения влиятельной корпорации. Взаимное попеременно преобладающее влияние различных классов населения, неизбежно происходящее вследствие соприкосновения отдельных лиц, живущих в одной местности, приводит между тем то к сближению различных элементов, благодаря которому подготовлялось образование испанско-арабского общества с некоторым однородным характером, то к более или менее острым столкновениям еще не согласованных резких религиозных и национальных противоречий. Со временем эмиры все менее в состоянии совладать с этими взаимно противоречащими стремлениями. Впечатление, произведенное правительственной деятельностью Абдуррахмана, мало-помалу ослабевает, аристократия снова поднимает голову. Одно, впрочем, более невозможно — это всякая попытка вытеснить Омейядов из Испании. Слишком сильно упроченное основателем их династии господство этого дома, а особенно значительно увеличенное в последние годы жизни Абдуррахмана войско из наемных берберов и купленных рабов представляло слишком прочную военную основу.
Но является общее стремление всех вождей — уклониться от верховного владычества эмира в провинциях, главным образом в отдаленных; и это удается мало-помалу в одной части страны за другою. В то же время начинает сильнее давать о себе знать сопротивление христиан, как на границе, так и внутри страны, а сродное ему, всячески раздражавшееся национальное чувство даже ренегатов сказалось, в конце концов, опасным взрывом, снова грозившим уничтожить власть арабов в большей части полуострова — на юге. Большая война против ренегатов ослабила эмиров не меньше, чем непокорность аристократов; но так как естественная вражда между арабами и испанцами, не исключая возможности их союза для низвержения династии эмира, скорее заставляет их с гораздо большей силой бороться друг против друга, чем против нее, то династии удается мало-помалу подняться путем искусного лавирования между враждующими сторонами, пока наконец не появляется блестящая личность нового Абдуррахмана, чтобы победоносно подчинить себе ослабевших в долгой борьбе и, установив сильное, но доброжелательное правительство, вызвать к жизни новый и единый народ.
В ряду событий мы обойдем молчанием те неважные в подробностях семейные раздоры, которыми сопровождались две смены на престоле. После нескольких замешательств Хишам I, сын Абдуррахмана I, согласно его последней воле, был признан эмиром, и его почти восьмилетнее правление (172–180 = 788–796) было потревожено только мимолетными внутренними волнениями. Он показал себя человеком далеко не слабым, но снисходительным по образу мыслей, а простое и лишенное страстности его обращение после недавнего мрачного времени при его предшественнике производило вдвойне отрадное впечатление и открывало подавленной аристократии желанную возможность наконец пожить в ладу с правительством. Благодаря этому оказалась возможность опять употребить, в первый раз после сорока лет, силы государства для внешней борьбы, — и притом борьбы наступательной против христиан в Северной Италии. Давно было пора: с 136 (753/54) г. Альфонс I оттеснил мусульман от границы Астурии за сиерру Гуадараму, и только благодаря невозможности в короткое время опять заселить большие пространства христианскими поселенцами черта по течению Тего не была еще в опасности. А на северо-востоке постоянно со времени обратного завоевания Пампелуны приходилось иметь дело с басками, и вторжение Карла Великого показало, какие опасные осложнения грозили с этой стороны. Но Хишам был не только энергичный правитель, но и верующий мусульманин, который смотрел на священную войну против неверных как на святую обязанность. Поэтому, едва он почувствовал, что прочно сидит на престоле, он немедленно выслал свои войска против Галиции и Астурии и, с другой стороны, против франков. Могущество испанских христиан после смерти короля франков Силона в 166/67 (783) г. было сильно ослаблено благодаря спорам правителей о престолонаследии и раздорам в среде знати; таким образом, в 175 (791) г. два мусульманских войска могли безнаказанно опустошить север полуострова. Но после вступления на престол Альфонса I Целомудренного (791–842 = 175–227) защита христианских областей стала более действенной: правда, полководец Хишама Абд аль-Мелик ибн Абд аль-Вахид мог в 178 (794) г. разграбить астурийскую столицу
[381], но при отступлении он потерпел от преследовавших его астурийцев чувствительное поражение, стоившее ему самому жизни. Можно было предвидеть, что Хишам на этом не успокоится; поэтому Альфонс, все-таки не чувствовавший себя достаточно сильным для того, чтобы выдержать вторичное нападение, осторожно призвал на помощь басков и франков из Аквитании. Особенно последние не заставили просить себя дважды; аквитанское королевство, тогда уже номинально
[382] управлявшееся юным Людовиком Благочестивым, вместо его отца Карла, в 177 (793) г. также подверглось нападению арабов под начальством Абд аль-Мелика, при котором Нарбонна сделалась жертвою пожара и враги проникли вглубь страны, страшно опустошая ее. И баски послали отряд; но, несмотря на это, поход, предпринятый мусульманами для отмщения в 179 (795) г. под предводительством брата их убитого полководца — Абд аль-Керима, окончился для христиан почти сплошною неудачей. Правда, им удалось нанести поражение одному из летучих отрядов, охранявших фланг главного войска арабов, но последнее побеждало всюду, взяло вторично Овиедо и еще до наступления зимы возвратилось на юг, нагруженное добычею.
