Книга История ислама. Том 3, 4. С основания до новейших времен, страница 132. Автор книги Август Мюллер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «История ислама. Том 3, 4. С основания до новейших времен»

Cтраница 132

Не успешнее были меры (если вообще можно употребить это слово), принятые Абдуллой против самого Омара ибн Хафсона. Правда, что Омейяд предпринял поход против Бобастро еще в тот же злосчастный 276 (889) г., во главе войска, которое он между тем опять успел собрать; но это была лишь ничего не значащая демонстрация; очень существенно между тем было занятие Омаром Осуны и Эсихи, благодаря чему он теперь был всего за шесть миль от столицы. Испуганный эмир предложил страшному противнику мир, утвердил его «наместником» подвластных ему областей, словом — сделал все, что от него можно было требовать, но ничто не помогло. Да если бы Омар и согласился, то продолжающееся всеобщее разложение мусульманской Испании не позволило бы ему добросовестно соблюсти договор, на который он в данную минуту согласился бы.

Представим себе положение дел. На севере в концу 276 (889) г. Арагон был разделен между враждовавшими бену-каситами и туджибидами, а пограничная с ней часть Новой Кастилии (Гвадалахара) находилась в руках последних; впрочем, и та и другая были независимы от эмира, как и республика Толедо, берберы в Эстремадуре и Алентехо, Ибн Мерван в Бадахосе. Севилья принадлежала йеменцам, вследствие этого Кордова была отрезана с юго-запада и этим облегчено образование мелких ренегатских государств в провинциях Бехи, Сильвос (Шильб, Альгарб) [401] и Шебле (Леола), которые, правда, не принимали участия в борьбе против эмира, но были совершенно изъяты из его влияния. От области севильских йеменцев родина Омара ибн Хафсона была отделена только несколькими незначительными арабскими или испанскими владениями; по соседству с Омаром, к северу и востоку — целый ряд дружественно к нему расположенных ренегатских вождей в значительной части округов Кордова, Эльвира и Хаэн и до Тодмира (Мурсия), с давних времен принадлежавшего почти только испанцам.

О Валенсии нам ничего не известно, но, во всяком случае, здесь эмир не имел никакого влияния, так же как и в середине страны, где арабская знать, под предводительством Саувара, от Калатравы и до границ владений Омара, относилась к эмиру, пожалуй, враждебнее, чем сам Омар. Таким образом, если не считать нескольких незначительных округов (например, близ Альгесираса, Algeciras), которые держались еще благодаря оставшимся верными офицерам, у Абдуллы осталась только Кордова с ближайшими окрестностями, а все остальное государство распалось на бесчисленное множество маленьких княжеств и республик. И достаточно было, чтобы из этой путаницы где-нибудь выделилась жизнеспособная группа, чтобы династия Омейядов погибла. Но враги ее в то же время были заняты борьбой друг против друга. Берберы Мериды были в постоянной вражде с Ибн Мерваном из Бадахоса; Севилья, с тех пор как она попала в руки арабов, приняла угрожающее положение и по отношению к Омару, которому, в свою очередь, приходилось слишком много возиться с Сауваром и его арабами: казалось, что два наиболее опасных соседа Кордовы решили сделать друг друга безвредными.

Война между Сауваром и ренегатами Эльвиры, вскоре после мира, заключенного при посредстве эмира, снова возобновилась в 277 [402] (890) г., и арабы, против ожиданий разбитые отчаявшимися испанцами, были оттеснены к Альгамбре [403], близ Гранады. Тесно окруженный в ней, Саувар, благодаря смелой военной хитрости, снова одержал верх: ренегаты, уже вполне уверенные в своем торжестве над врагом, потерпели поражение в решительном сражении, и остатки их войска были почти совершенно уничтожены, благодаря беспощадному преследованию. Они позвали на помощь Омара ибн Хафсона, но и ему счастье на этот раз изменило: он был разбит мужественным Сауваром и вынужден был отступить; с трудом только одному из подчиненных ему военачальников удалось отстоять Эльвиру против арабов. Но как ни чувствительна была эта неудача, Омар все же мог надеяться наверстать ее успехом с другой стороны. Мирный договор, заключенный им с эмиром, уже давно был нарушен — прежде всего союзниками Омара, не понимавшими, по какой причине им следовало прекратить войну против врагов страны. Впрочем, не происходило ничего более или менее важного, как вдруг пробудилась хотя и запоздавшая, но деятельная месть за пролитую кровь кордовских мучеников. Кордовские христиане, страдания которых за это время все возрастали, видя, что власть эмира все более колеблется, решились на смелый шаг: покинув город, они бросились в Полей [404], крепость, принадлежавшую эмиру, в шести милях к югу от Кордовы, одолели гарнизон и послали к Омару гонцов, предлагая ему дружбу и союз в 277 (890) г. Сын Хафсона незадолго до этого взял близлежащую Баэну и немедленно поспешил приветствовать своих нежданных союзников; он сильно укрепил Полей и перенес главную квартиру в Эсиху; таким образом, с обеих сторон до резиденции эмира было не более двух переходов. И в довершение удачи Омара, в это же время единственный действительно равносильный его враг, Саувар, был убит людьми из Эльвиры, которым удалось заманить его в засаду. Избранный арабами его преемник, Саид ибн Джуди, был образцом блестящего рыцаря как для того, так и для последующего времени. Храбрость и отвага его граничили почти с безрассудством; он обладал недюжинным поэтическим даром и был любимцем женщин; но у него не было ни усердия, ни выдержки его могучего предшественника. Испанцам Эльвиры не страшен был этот трубадур, и Омар мог спокойно готовиться к завоеванию Кордовы и уничтожению Омейядов.

Однако, как это часто бывает в истории, и здесь то, что казалось легко достижимым довершением разгрома, было только началом неожиданного поворота. И не менее обыкновенному, слишком поспешному пренебрежительному отношению к казавшемуся бессильным врагу (всякий это знает, а между тем все попадаются на этом) суждено было превратить победу Омара в тяжелое поражение и положить начало падению его могущества. Теперь и для Абдуллы было ясно, что прошло время неустойчивой политики шатаний, благодаря которой он, в каких-нибудь два года, из все еще могущественного повелителя целой половины Испании обратился в невлиятельного градоначальника Кордовы; теперь ему предстояло либо отказаться от престола, либо защищать столицу с мечом в руке. Поэтому он поднял на ноги почти всю военную силу, бывшую в его распоряжении. Правда, что войско было не велико; несмотря на скупость его отца Мухаммеда, казна была совершенно исчерпана непрерывными войнами, а о поступлениях из провинций, сделавшихся самостоятельными, конечно, давно не было речи. Вследствие этого большая часть войска состояла из добровольцев — ведь дело шло о том, быть или не быть столице; кроме 10 тысяч добровольцев было только 4 тысячи настоящих солдат; и такое войско эмир думал противопоставить тридцатитысячному войску Омара ибн Хафсона, воодушевленному успехом и надеждой. Понятно, что глава ренегатов уже считал себя эмиром Испании. Он вошел в сношения с Аглабидом Ибрахимом II в Африке, обнадежив его, что Андалузия присягнет Аббасидам, если его самого согласятся назначить наместником страны; нечего говорить, что предложения его были приняты сочувственно: ему дали понять, что, как только он вступит в Кордову победителем, он может надеяться на утверждение в желательном сане. Однако он, вместе со своим войском, был слишком уверен в своем деле.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация