Когда таким образом толпа его приверженцев, слепо преданная ему, возросла до 1000 человек, он сказал им: «Тысячу человек победить не легко, а потому мы теперь должны работать во имя торжества правды и, если потребуется, заставить весь мир признать ее». Таким образом, в 434 (1042/43) г. началась такая же борьба между обитателями рибата и берберскими племенами Сахары (лемтуна, гедала и проч.), какая происходила когда-то между мединцами под предводительством Мухаммеда и остальным населением полуострова. После того, что было сказано в начале этой главы, неудивительно, что через 10 лет Абдулла достиг своей цели: уже в 445 (1053) или в 447 (1055) г. ему удалось впервые двинуть соединенных берберов пустыни на Сиджильмасу. Этому честолюбивому человеку и в голову не приходило удовольствоваться лишь духовным главенством над этой преданной ему толпою. Не только на Сенегале, но и в Магрибе открывалось широкое поприще для реформатора. Правда, что жители Западной Африки, где шиитский догмат Фатимидов никогда не укоренялся глубоко, считали, что они живут по Корану и по неискаженному преданию Малика, но в действительности строгий представитель закона имел повод возмущаться целым рядом незаметно установившихся злоупотреблений. Одно из них было такого свойства, что устранение его должно было вызвать восторг среди народных масс: дело в том, что подати, которые приходилось уплачивать владетельным вождям зенатов и некоторых других родственных им племен в Феце и других главных пунктах на западе, значительно превышали, как, впрочем, во всех магометанских государствах того времени, установленный пророком предел, и в этом отношении, как и во всем, Абдулла требовал строгого исполнения божественного закона.
Узкий и фанатический пуританизм, который он проповедовал и который и без того соответствовал по духу берберам, благодаря такой последовательной требовательности тем более пришелся по вкусу массам; неудивительно поэтому, что Абдулла пользовался чрезвычайно быстрым успехом. Правда, что не тотчас удалось надолго завладеть Сиджильмасой, но в 448 (1056) г. мы видим уже Сус с окрестностями, а в 449 (1057) г. Агмат в руках быстро двигавшихся через пустыню людей рибата — мурабитинов, как назвал Абдулла своих приверженцев в тот момент, когда он начал «священную войну» против жителей Магриба. Мурабит — человек, живущий в рибате или посвящающий себя тому делу, которое составляет назначение рибата, значит, или благочестивый отшельник и святой (в этом значении слово это употребляется в наше время и произносится, как известно, «марабут»), или поборник истинного ислама в пограничной войне против неверных, наконец — человек (как в данном случае), посвятивший себя одновременно и благочестивому подвижничеству, и покорению еретиков и других врагов Аллаха. Испанцы, которым вскоре пришлось иметь слишком много дела с этим новым сортом мусульман, переделали слово «альмурабитин» в Almoravides, и, таким образом, к нам перешло это название секты альморавидов. Их духовным главою остался по-прежнему Абдулла, но ведение войны святой поручил приближенным к нему вождям лемтунов, сыновьям Омара, хотя и сам он стремился на войну. Сначала военачальником был Яхья, а после его смерти в 447 (1056) г. Абу Бекр, которому помогал племянник Юсуф ибн Ташфин
[461]; но в действительности распоряжалась с 450 (1058) г. женщина — Зейнаб, жена Абу Бекра. Когда она в 450 г. вышла замуж за вождя альморавидов, эта прекрасная, хитрая и энергичная женщина имела за собой исполненное треволнений прошлое. В последнее время она была женою владетеля Агмата, который после утраты своего города еще некоторое время продолжал войну против альморавидов, что стоило ему жизни; после этого Зейнаб перешла в гарем победителя и скоро приобрела неограниченное влияние на военно-политические дела, что у берберов удавалось способным женщинам легче, чем где бы то ни было (вспомним героиню-пророчицу на Аурасе). Пока жив был святой, влияние это, естественно, ограничивалось его непогрешимостью, но вскоре после этого основатель союза альморавидов погиб в войне против берегватов в 450 или 451 (1058 или 1059) г., племени, жившего фактически независимо к югу от Феца, до моря; оно исповедовало религию, представлявшую забавную смесь ислама с язычеством; и, хотя на место Абдуллы духовным главою был избран один из его учеников, действительное руководство совместными действиями теперь перешло исключительно к вождям племени лемтуна. Одно время казалось, что после смерти апостола разорвется связь с трудом объединенных народностей: в то время как Абу Бекр, покорив берегватов, пошел на зенатов Магриба, среди оставшихся в Сахаре групп возникли раздоры, которые быстро перешли в открытую войну. Абу Бекр, добросовестно относившийся к своим обязанностям и притом искренне верующий, счел нужным поспешить в пустыню для восстановления порядка; но супруге его вовсе не хотелось сопровождать его туда
[462]. Избалованная всеми удобствами цивилизованной страны, султанша нисколько не соблазнялась возможностью отправиться в Сахару и на Сенегал; кроме того, умная и посвященная в положение дел в Северной Африке женщина, быть может, яснее, чем альморавиды, видела, что настоящая будущность движения в Магрибе. Так или иначе, она сумела убедить доброго Абу Бекра, что он обязан во имя святого дела один отправиться на юг, а что ей необходимо остаться там, где она своим знанием страны и народа ежедневно была полезна; но так как, по обычаям мусульман, ей неудобно было одной оставаться в лагере, то муж согласился развестись с нею и разрешил ей, по прошествии законного срока, выйти замуж за своего племянника Юсуфа ибн Ташфина в 453 (1061) г., который был назначен главою, командующим на севере. После этого они расстались; Абу Бекр направился в местности, откуда впервые появились альморавиды, восстановил здесь порядок и затем двинулся против негров в Судан, желая разумно направить неукротимую энергию мятежников. И между тем как он, как нам передают, проник на 90 дневных переходов за границу владений альморавидов, Юсуф продолжал покорение зенатов и других племен Магриба. Он не раз имел случай показать себя на поле битвы храбрым воином, но едва ли он был выдающимся полководцем
[463]; но во всем, что касалось внутренней или внешней политики этой новой державы, могущество которой быстро возрастало, Юсуф был безусловно под влиянием Зейнаб, которая, с своей стороны, была в постоянных непосредственных сношениях с факихами, духовными авторитетами, от которых всецело зависела покорность альморавидских племен. Естественно, что после смерти Зейнаб (464 (1071/72) г.) мнение факихов получило решающее значение для эмира, как велел себя называть Юсуф, и для его преемников: таким образом, это было господство высшего духовенства, во главе с генералом, в руках которого была исполнительная власть, устройство, имеющее некоторое, далеко не полное, сходство с первоначальным строем халифата и обеспечивавшее возможность быстро и надежно собрать очень значительные силы, по крайней мере до тех пор, пока не охладело религиозное усердие среди союзных племен.
