Против такой силы не могли бороться племена Магриба, после падения кордовского халифата предоставленные вполне самим себе и утратившие всякую сплоченность. После того как Юсуф ибн Ташфин (эмир в 453–500 (1061–1106) гг.) в 454 (1062) г. создал себе резиденцию, основав город Марокко
[464], он вскоре распространил свои завоевания на весь Магриб: в 462 (1070) г. он взял Фец, в 470 (1077/78) г., после отчаянной битвы, пал бывший хаммудитский наместник Танжера, Сакот; в 472 (1079/80) г. Тлемсен был разграблен, а в 474 (1081/82) г. покорен альморавидами — вместе со средним Магрибом до самого Алжира. И сверх того Юсуф не позже 464
[465] (1071/72) г. мог не заботиться более о своем бывшем повелителе Абу Бекре. Последний, как передают, по окончании своего похода в Судан и после присоединения Феца в области Юсуфа возвратился с частью войска, чтобы снова взять в свои руки верховную власть. Зейнаб, бывшая тогда еще в живых, сумела так настроить Юсуфа, что он отважился гордо заявить своему повелителю о своей независимости. Когда Абу Бекр приближался со своим отрядом, Юсуф вышел к нему навстречу во главе значительного войска, сопровождаемый большим караваном верблюдов, нагруженных множеством одежд, палаток, съестных припасов и т. п. Сдержанно приветствуя своего дядю, он не слез с лошади, как этого требует обычай от подчиненного; на вопрос же Абу Бекра: «На что тебе все это войско?» — он отвечал решительно: «Оно мне нужно против тех, кто желает не того, чего я желаю». А на вопрос о назначении верблюдов отвечал: «Я тебе принес все, что у меня было, — деньги, съестные припасы и прочее, чтобы ты не терпел нужды в своей Сахаре». Смысл этих слов был ясен. Самоотверженный, как в первый раз, или достаточно умный, чтобы понять, что в этих вежливых, но решительных намеках выражается воля всесильных факихов, во всяком случае, крайне довольный успехами Юсуфа, Абу Бекр возвратился в пустыню, где продолжал действовать в качестве главы тамошних альморавидов до своей смерти, по преданию, последовавшей в 480 (1087) г. После этого и они сами собой подчинились под власть Юсуфа, так что в последние десятилетия V (XI) столетия сын Ташфина властвовал над всею Западной Африкой, от Алжира до берегов Сенегала.
Где же, однако, были, когда с такою быстротой вырастала новая держава в Магрибе, Зириды, эти потомки Болуггина, который в качестве наместника Фатимидов, сто лет тому назад, обязался держать в страхе племена запада, чтобы ни они, ни их покровители, кордовские Омейяды, не были в состоянии серьезно угрожать области Фатимидов? Чтобы ответить на этот вопрос и этим дополнить картину положения западных мусульманских государств, мы должны снова обратиться к провинциям Африки и Сицилии.
В то время кельбитский эмир Хасан ибн Али из рода бену-Абу Хусейна, хотя и зависевший от власти Фатимида Муызза, в качестве его наместника (так, например, в 344 (955) г. он по приказанию своего сюзерена сделал набег на Альмерию), во всех внутренних делах острова пользовался неограниченными полномочиями. Это был выдающийся администратор и притом энергичный человек, не делавший уступок ни арабской аристократии, ни христианам, положение которых, на основании старых капитуляций, было здесь в некоторых отношениях лучше, чем в других мусульманских государствах; кроме того, он давал чувствовать свою власть и византийцам
[466] Южной Италии, когда их города медлили уплатою дани мусульманам. Во время его правления в 336–354 (948–965) гг. не прекращалась война на суше и на море. На суше — чаще всего в Калабрии и Апулии, 337–349 (948–960), но однажды и у Таормины и Мессины, 351–354 (962–965) гг., когда император Никифор Фока, ободренный только что удавшимся обратным завоеванием Крита, послал византийское войско на помощь христианам, умолявшим вступиться за их попранные права. Рядом с этим крейсировавшие здесь военные суда наносили то одной, то другой стороне более или менее чувствительный ущерб; но в 354 (965) г. византийцам был нанесен чувствительный удар, вследствие совершенного уничтожения их флота храбрым сыном Хасана, Ахмедом, в Мессинском проливе. Однако здесь на время установилось спокойствие, когда Муызз в 356 (967) г. заключил мир с Византией за себя и за своего вассала, чтобы иметь возможность беспрепятственно подготовить завоевание Египта. Еще до того (354 = 965 г.) умер старик Хасан, а Ахмед, наследовавший ему, был вызван в 358 (969) г. со всею роднею ко двору в Махдию, вероятно, потому, что халифу казалась опасной возраставшая власть рода бену-Абу Хусейна; однако восстание палермских арабов против оставшегося там берберского гарнизона доказало, насколько упрочился в Сицилии род кельбитов, и, кроме того, указало на то, что целесообразно будет вновь назначить туда наместника из этого же рода. Муызз поступил очень умно. Назначив наместником острова Абуль Касима Али в 359 (970) г. брата Ахмеда, он оставил последнего, вместе со многими из его родни, в Африке, где они долго занимали высшие должности, сперва в Махдие, потом в Каире, еще во времена Хакима: таким образом он связал их судьбу с халифатом, а с другой стороны, они являлись поручителями за своих родственников, которым было вверено управление Сицилией. Последними же можно было воспользоваться после того, как Фатимиды переселились в Египет и провинции Ифрикия и Магриб вследствие этого перешли к Зиридам в 361 (972) г., для того чтобы удерживать в известных границах их стремление к независимости; с этою целью, когда Муызз собрался в Каир, была уничтожена прежняя зависимость Палермо от Махдии и сицилийский наместник был непосредственно подчинен центральному правительству. В течение почти полустолетия такой порядок вполне соответствовал цели, если не считать нескольких случайных недоразумений и столкновений между наместниками и каирским двором.
Зирид Болуггин (361–373 = 972–984), получивший в 367 (977/78) г. кроме собственно Африки еще Триполис, сумел после ряда походов в Магриб внушить зенатам и другим племенам, даже по ту сторону Феца, должное уважение к своей энергии и принудил даже испанского регента, страшного Альманзора, у которого, правда, тогда еще руки не были развязаны, до поры до времени отказаться от непосредственного вмешательства в африканские дела. Менее посчастливилось его сыну аль-Мансуру (373–385 = 984–995) гг.; правда, он иногда на самое короткое время доходил до Феца и Сиджильмаса, однако ему приходилось много бороться не только с зенатами, но и с остатками китамов, не переселившимися в Египет, и с другими племенами, а выше мы уже видели, какая неудача постигла его попытку при помощи Идрисида Хасана ибн Кануна воспротивиться влиянию Омейядов на берберов Магриба. И сыну Мансура, Бадису, 385–406 (996—1016), пришлось преодолевать значительные затруднения: дело в том, что к тем более или менее значительным волнениям, которые случались так часто, особенно на юге и западе страны, при нем присоединились еще раздоры среди самих Зиридов. Бадис не был хорошим правителем, хотя его и нельзя поставить на одну доску с его гранадским родственником того же имени. Особенно оскорбляла и раздражала окружающих его подозрительность. Оставшиеся в живых братья Болуггина, Зави и некоторые другие, более других считали себя оскорбленными решительным предпочтением, которое оказывалось младшим членам династии; возмущение их было подавлено, и многие из виновных, между ними и Зави, должны были бежать в Испанию в 391 (1001) г., где мы уже видели этого вождя в качестве основателя Зиридской династии в Гранаде. Однако же Бадису удалось, главным образом благодаря поддержке Хаммада, воинственного брата Мансура, подавить многочисленные восстания, и таким образом, вольно или невольно, выполнить задачу, возложенную Фатимидами на своих вассалов; правда, что ему мало дела было до авторитета каирских халифов, но номинально он все же оставался их подданным. Между тем и в Сицилии, если не считать некоторых случайных затруднений, все шло по-прежнему, и политика египетского халифа не раз пользовалась для своих целей этими форпостами Фатимидов на западе. И как ни враждебны были отношения между последними и византийским правительством, хотя бы уж из-за прерванного, но далеко не улаженного спора о преобладании мусульманского или христианского влияния в Южной Италии, между ними должно было произойти сближение с того момента, когда где-либо появится общий враг. А в то время, когда кельбит Абу аль-Касим управлял Сицилией, в 359–372 (970–982) гг., было два таких врага: Хамданиды в Халебе, за счет которых надеялись увеличить свои владения — на севере Византия, на юге — Каир, и Оттоны, которые из Северной Италии начинали проникать в самые южные ее части. Правда, союзу, заключенному при таких условиях, сам собой был поставлен предел: вражда между мусульманами и греками должна была возобновиться: в Сирии — как только будут побеждены Хамданиды, в Италии — как только германцы уйдут из Рима.
