Скажи моим друзьям: «Он исчез, сын Хатиба, его более нет!» — но кто
не умирает?
Скажи тем, кто обрадуется этому: «Да, радуйтесь, если вы
бессмертны!»
Ибн Халдун, настоящий ученый по природе, никогда не чувствовал себя связанным ни временем, ни местом, ни службой. Переходя от одного двора к другому, перенося тяжелые невзгоды, он все с большим усердием, спокойствием и беспристрастием наблюдал происходившие вокруг него события, и после смерти своего бывшего друга и соперника он еще не одним известием пополнил свою великую всеобщую историю, пока ему наконец выпало на долю в свите своего последнего господина, султана мамелюков в Египте, отправиться в поход против татар и попасть в плен к свирепому Тамерлану. Хан узнал о писателе и обошелся с ним примерно так, как Наполеон с Гёте; и арабский историк культуры держал себя при этом с достоинством. Получив вскоре после этого свободу, он возвратился в Каир, где и умер в 808 (1406) г., 74 лет от роду. Удивительная жизнь, полная воспоминаний, от Педро Грозного в Севилье до Тамерлана в Дамаске!
Но Насриды не ограничивались случайными войнами против кастильцев и интригами против своих добрых африканских друзей. Нам не пришлось бы много говорить о них, если бы, вследствие благосклонности судьбы (и хорошо бы, если б эта благосклонность сохранилась еще надолго), не дошло до нас создание этого удивительного рода, олицетворяющее тоску об утраченном величии и представление о мусульманской Испании, — Альгамбра. Давно стоял «красный замок» на крепостной горе в Гранаде, но только «сыновья красного» — как передают, прежде всего Юсуф I — задались целью создать эту чудную жемчужину сарацинской архитектуры, очарованию которой поддается всякий, кому дано видеть ее. Оно и понятно, тем более что даже изображения — слабое отражение действительности — пленяют чувство и мысль. Между тем как грация бесконечно извивающихся арабесок, тонких архитектурных линий производит впечатление очаровательного изящества, пустота покинутых роскошных зал и с нею величественный девиз Насридов «Нет победителя, кроме Бога», являющийся как бы основным мотивом всего и украшающий в тысячекратных, а все же не утомительных повторениях все стены, говорит о суетности земной жизни. А в темном пятне, омрачающем мраморный пол, в зале Абенцерагов, сказание
[497] видит кровь знатнейших из знаменитого рода, павших жертвой коварства одного султана, в то время когда Гранада доживала последние дни.
Более двухсот лет сыновья Ахмара, несмотря на все превратности судьбы, устояли сами и удержали свое маленькое государство, пока наконец около середины IX (XV) столетия дело стало близиться к развязке. Единодушие и кротость никогда не были присущи этому роду; редко случалось, чтобы сын спокойно наследовал престол своего отца. Но в последней четверти IX (XV) столетия стало возрастать число дурных предзнаменований. Мусульмане, падкие на всякие приметы, объясняют страшным наводнением Дуэро, бывшим в 882 (1478) г., все бедствие, постигшее Гранаду. Но было два повода, которые проще объясняют его: раздоры в роде Насридов, проявившиеся с невиданною силой, и твердая решимость ревнительницы веры, Изабеллы Католической, которая в союзе королевств 884 (1479) г., так долго подрывавших силы друг друга в бесплодной борьбе, видела указание на необходимость изгнания неверных из пределов полуострова. Давно уже, как сообщают нам христианские писатели — мусульмане, сколько нам известно, мало писали об этих событиях, а если и писали, то почти все, вероятно, было сожжено по приказанию архиепископа Хименеса
[498], — давно в маленьком государстве Гранадском возникла непримиримая вражда между двумя партиями, окружавшими трон Насридов, Абенцерагами и Зегридами
[499], а эмир Абуль Хасан, от правления которого вначале ожидали лучшего, только еще подлил масла в огонь, сперва несвоевременною жестокостью, а потом эгоистическою нерешительностью. Кроме своей жены Аиши, он впоследствии женился на донне Изабелле, прекрасной христианке, перешедшей в ислам и принявшей имя Зорайя, «утренняя звезда»
[500]. Но «утренняя звезда» явилась предвестницей гибели многих испанских мусульман. Естественно, что султан был больше расположен к своей молодой супруге, чем к старшей, и сыновья последней не ждали добра от отца, в последние годы своей жизни проявлявшего излишнюю строгость и самодурство; вследствие этого оба они, Абу Абдулла Мухаммед (у испанцев Боабдиль или il rey Chico — «маленький король») и Юсуф, бежали в Гуадих в 887 (1482) г. Жители этого города перешли на их сторону; отец, которому угрожало восстание, бежал в Малагу; в стране возникло междоусобие и «произошла борьба настолько отвратительная, что мы не будем рассказывать о ней; дело дошло до того, что отец убил сына»
[501]. По-видимому, значит, Юсуф пал жертвою гнева Абуль Хасана; во всяком случае, после этого мы встречаем только Боабдиля, который продолжает вести борьбу против своего отца и брата его Мухаммеда, по прозванию ас-Загалл, «богатырь»; и это в то время, когда Фердинанду, мужу Изабеллы Католической, в 887 (1482) г. покорилась после нападения на нее близлежащая Альгамма, воспетая в одном из лучших староиспанских (а может быть, первоначально арабском
[502]) романсов. Какого бы мнения мы ни были о последующем поведении Фердинанда, которое легко объясняется влиянием духовных отцов и фанатизма его супруги, мы не можем отказать ему в том, что он мастерски вел начатую им борьбу с целью изгнания последних мусульман из Испании. Он вел войну, точно разыгрывал шахматную партию. Сперва он двинул Боабдиля против Загалла, заместившего Абуль Хасана, вследствие его старческой слабости и вскоре за тем последовавшей смерти, потом, когда он увидал, что дальнейшая защита бесполезна, он двинул Загалла против Боабдиля, и при этом он возбуждал измученное население страны к восстанию обещаниями, которые он в точности исполнял до занятия Гранады.
