Прежде всего, Тогриль отослал Альпа Арслана в Мерв, управлять вместо отца восточными провинциями: это было очень разумное распоряжение, так как Альп Арслан давно уже был близко знаком, почти сросся с положением дел в тех областях. Затем понадобился довольно долгий период времени на восстановление в войске дисциплины, разрушенной в основании мятежом Яннала, а также и на умиротворение индийских и персидских областей (452 = 1060 г.). Наконец, с 453 (1061) г. мы видим султана занятым щекотливым делом, с удивительной выдержкой доведенным им до благоприятного конца. Несмотря на свои пожилые уже года, он забрал себе в голову мысль жениться на дочери халифа Кайма. Его опытный визирь аль-Кундурий, обыкновенно называемый почетным титулом Амид аль-Мульк («опора государства»), ревностно добивался согласия властителя правоверных на этот брак.
Но халиф упорно сопротивлялся. Конечно, личная его выгода бесспорно требовала бы сохранить доброе расположение могучего турецкого султана, освободившего его от рабства Бундов и окружавшего его особу в Багдаде почетом, уважением и, впервые после долгого промежутка времени, также и блеском внешнего представительства. С другой стороны, этот же самый султан одним мановением руки мог бы свергнуть его с престола. Тем не менее в предполагаемом браке было много такого, что заставляло Аббасида считать этот союз нежелательным и неприятным. Выскочка Тогриль-бек навряд ли искал и нашел случай в непрерывной лагерной своей жизни научиться изящным манерам, и халиф во время этого сватовства чувствовал, вероятно, то же, что почувствовал бы гордый аристократ из старинного и благородного, хотя несколько захудалого рода, если б у него 69-летний промышленник, вышедший из простого рабочего класса и сделавшийся миллионером, просил руки его дочери, предъявляя одновременно несколько срочных векселей. Возможно также, что замедление его дать свое согласие на брак дочери с султаном истекало также из желания получить по возможности более дорогую плату за это. Передают, что он будто бы поставил условием присоединение к Багдаду и его окрестностям еще и Васита под непосредственную его власть, вероятно, как начало имеющего быть вновь восстановленным могущества дома Аббасидов. Но Амид аль-Мульк, хитрый персиянин из окрестности Туса, оказался сильнее властителя правоверных. В конце концов, в 454 (1062) г. халиф должен был дать свое согласие, и в 455 (1063) г. Тогриль совершил торжественный въезд в Багдад, в качестве жениха дочери халифа. Но и последняя, по-видимому, была не особенно польщена мыслью о будущем своем супруге. Она обошлась с ним так холодно и пренебрежительно, что добилась своего: брак их был пока лишь браком для вида.
Нетрудно понять, почему султан, несмотря на все поставленные ему на пути затруднения, представлявшие для него столько же унижений, так упорно стремился дойти до задуманной им цели. Его династия находилась в том же самом положении, в каком находились Бунды, когда они достигли могущества и почета: для удержания приобретенного ими престола и власти Сельджуки могли рассчитывать только на свою личную храбрость и энергию и еще более на привязанность к ним их эмиров и солдат. Чтобы упрочить эту привязанность, тесный союз с халифом представлял величайшую ценность ввиду того, что турки, в качестве добрых суннитов, чтили халифа, как духовного своего главу. Поэтому сын султана и дочери халифа имел бы уже вдвойне право на повиновение турецких подданных. Однако судьба отказала прежнему своему любимцу в исполнении этой заветной его мечты. Тогриль-бек умер 8 рамадана 455 г.
[61] (4 сентября 1063 г.) от болезни в Рее, куда он вскоре после своего брака отправился из Багдада. Суннитские писатели, которым мы обязаны самыми древними известиями о первых султанах из рода Сельджуков, необыкновенно расхваливают его за благочестие, ум и мягкость. Последнее подразумевает, вероятно, cum grano salis, хотя можно допустить, что уже из одной мудрости Тогриль-бек старался положить предел ужасным опустошениям, которые турки его творили в завоеванных землях. Рассказы византийцев о том, как тузы, сельджуки и туркмены хозяйничали в греческо-армянских областях
[62], так ужасны, что и в нем и в его преемниках мы навряд ли можем предположить большую склонность к ангельским добродетелям, чем в турецких султанах из дома Османов, именем которых в более поздние времена немецкие матери имели обыкновение пугать своих детей. Все же для Сельджука Тогриль-бек был достаточно человеколюбив, что явствует из снисходительности, с которой он отнесся к брату Ибрахиму после первой его попытки мятежа. Во всяком случае, он был могучий воин по образцу Махмуда из дома Газневидов, хотя ему не пришлось бороться с такими значительными затруднениями и препятствиями, как Махмуду. Поэтому вопрос остается нерешенным, который из них двоих был одарен более выдающимся военным талантом. Во всяком случае, Махмуд превосходил Тогриль-бека восприимчивостью к духовным интересам; зато несколько прочнее оказалось политическое единство государства, основанного Тогриль-беком при помощи брата его Чакыра. Их сыновья показали себя достойными своих отцов.
Или, вернее, отца, так как у Тогриль-бека не было другого потомства, кроме совершенных им славных дел. Чакыр-бек имел несколько сыновей; из них мы уже знакомы с Альп Арсланом, Якутием и Кавурдом (см. выше). Кроме этих сыновей у Чакыра был еще от другой жены сын Сулейман, который вместе с матерью, после смерти отца, нашел себе приют у Тогриль-бека и находился при нем в Рее, когда последний там умер. Тогриль был женат на вдове брата, и визирь Амид аль-Мульк, получив известие о смерти своего господина, спешно бросился в Рей и объявил тут, что Тогриль назначил своим преемником племянника и пасынка своего Сулеймана. Было ли это действительно так или нет, теперь, конечно, трудно решить; но, во всяком случае, подобное распоряжение могло быть лишь вынуждено у больного человека, или же Тогриль-бек так ослабел умом в последние дни перед смертью, что пожелал увенчать славную жизнь свою великою глупостью. К счастью, дело устроилось иначе: когда Амид аль-Мульк, дав полную волю своему честолюбию, — по-видимому, он ждал для себя невесть каких благ от вступления на престол молодого и неопытного султана, — тотчас же велел внести имя Сулеймана в хутбу, он этим доказал, что иногда самый хитрый дипломат оказывается весьма плохим государственным деятелем. Нужно было быть крайне близоруким, чтобы вообразить себе, что Альп Арслан, державший в крепкой руке своей весь восток и представлявший собой мужественного, энергичного кумира солдат, наподобие Тогриль-бека, даст себя провести человеку пера. Но до братоубийственной войны, которая непременно бы вспыхнула, дело, однако, не дошло: полководцы Тогриля просто-напросто объявили, что о подобном, как Сулейман, султане они и слышать не хотят, и все перешли к Арслану. Тут и Амид спохватился и поспешно велел поминать в общественных молитвах сначала старшего брата. Но уже было поздно. Когда вскоре затем Арслан, в качестве всеми признанного султана, совершил въезд свой в Рей, он велел схватить визиря и отвезти его в Хорасан, где в конце 456 (1064) г. два раба султана объявили ему его смертный приговор; они хотели его задушить, но старый поверенный Тогриль-бека не был лишен ни чувства собственного достоинства, ни мужества. «Я не грабитель и не разбойник!» — воскликнул он, оторвал кусок материи от широкого рукава своей хламиды, сам завязал им себе глаза и спокойно принял смертельный удар. Для народа было все-таки счастьем, что старому визирю пришлось сойти со сцены: хотя и уроженец Хорасана, он был фанатик-суннит, считавший даже приверженцев Ашари недостаточно правоверными, а шиитов — отвратительными еретиками, и постоянно побуждал Тогриль-бека к принятию притеснительных мер против ненавистного его визирю религиозного направления. Этого-то не было больше после вступления на престол нового султана. Альп Арслан (455–465 = 1063–1072 гг.) был великим воином перед лицом Аллаха, какими были до него отец и дядя, и так же как и сын и преемник его Мелик-шах (465–485 = 1072–1092). Он предоставил почти неограниченное внутреннее управление государством своему визирю Хасану ибн Али, прозванному Низам аль-Мульк («поддержка государства»). Этот последний был тоже перс, родом из Хорасана, но более мудрый государственный деятель, чем несчастный его предшественник. Сын дехканина, он родился в 408 (1018) г. в Тусе. В очень молодых годах, еще при Газневидах, даровитый юноша выступил на административное поприще; затем получил место секретаря сельджукского наместника в Балхе, а в заключение, когда, после смерти Чакыр-бека, Альп Арслан вступил в управление восточными провинциями, он сделался его визирем; хотя для турецкого администратора, занимающего к тому же высокий пост, Хасан ибн Али исповедовал правоверие и выказывал величайшее благочестие, все же недаром текла в его жилах кровь персидских дехкан: он отлично понимал, насколько разумная веротерпимость в интересах страны и ее повелителя. Поэтому он тотчас же уговорил Альпа Арслана отменить меры, направленные против шиитов и ашаритов, и даже более того, почетом, оказанным могилам алидских имамов
[63], выразил некоторую предупредительность персидскому национальному самолюбию.
