Такое ведение дела, с которым шло рядом официальное, хотя и не всегда сердечное, единогласие с халифами — главами суннитского правоверия, — должно было производить наилучшее впечатление на все мало-мальски цивилизованные слои населения государства. Но еще большее значение имело то обстоятельство, что во время тридцатилетнего пребывания Хасана в должности визиря, которую он занимал при обоих султанах, Низам аль-Мульк выказывал поистине неутомимую деятельность как по восстановлению порядка внутри государства, так и для развития всех его материальных и духовных интересов, — деятельность, создавшую в последний раз в магометанской Азии период нового расцвета, правда продолжавшегося недолго. На долю султанов выпадает при этом не меньшая заслуга, чем на долю их умного и благомыслящего визиря. Им, которые в полнейшей мере унаследовали воинственные наклонности своих предков, нельзя зачесть в достаточно высокую заслугу то обстоятельство, что они поставили на один уровень прирожденную им мужественную и доблестную военную деятельность с разумной заботой о благе и преуспеянии своих подданных. Правда, лично для них оставались всегда на первом плане военные занятия, и чем более были они уверены, что управление обширным их государством преуспевает в руках визиря, Низам аль-Мулька, тем ревностнее сражались они на западе и на востоке со своими единоверцами и с неверными для расширения границ своих владений. Подобно тому как Махмуд на востоке, так теперь впервые, по прошествии нескольких столетий, сельджукские его соплеменники открыли для ислама новые области на западе. Здесь можно было отлично пустить в ход диких тузов и туркменов и — неоценимая выгода, — пользуясь этим случаем, избавиться от них внутри государства.
Подобно тому как до взятия Багдада турецкие орды наводнили Персию и Месопотамию, так они наводнили теперь Сирию, Армению и Малую Азию, отчасти подчиняясь султанам, отчасти сохраняя самостоятельность. Сельджукские повелители руководствовались весьма умной политикой, предоставляя эти, в сущности, трудно поддающиеся дисциплине, но отлично справляющиеся с внешними врагами иррегулярные войска, стоявшие в Византийской области и в магометанских пограничных странах Месопотамии и Сирии, власти собственных их вождей и не всегда тотчас же вмешиваясь в дело, когда по временам эти последние восставали друг против друга. Правительство избавлялось таким образом от целой массы бедствий, в ущерб, правда, тем местностям, которым было суждено изображать собой арену для личных интересов отдельных эмиров. Конечно, тут являлась та загвоздка, что на запад от реки Тигр каждый полководец, хотя он и уверял при этом, что ревностно занят службой султану, подразумевал под этим полнейшую свободу действий неотъемлемым своим правом. Таким образом, в этих областях значение султанов, выбиравших себе столицами попеременно то Рей, то Нишапур, то Исфахан, всегда было лишь условное; и если Альп Арслан, а также Мелик-шах не пренебрегли лично явиться сюда в 463 (1071) и 479 (1086) гг. и установить здесь в некоторой мере порядок, все же можно было в будущем опасаться, чтобы при менее сильных правителях или при могущих наступить во время престолонаследия разногласиях и распрях эти местности тотчас же отпадут от султанского государства. То, что во главе войск, сражавшихся на западе, стояли отчасти также члены сельджукского владетельного дома, не означало еще собой ничего. Семейные отношения Сельджуков с той минуты, как Тогриль велел умертвить своего брата тетивой от собственного его лука, становились с каждым годом все более и более турецкими и вскоре оставили за собой худший проявления подобных же отношений Бундов. Уже Альп Арслан должен был в 455 (1064) г. сражаться с восставшим против него Кутульмишем, одним из двоюродных братьев Тогриль-бека, а в 459 (1067) г. — против родного своего брата Кавурда, наместника Кирмана. Когда же, после смерти Альп Арслана, султанский престол наследовал Мелик-шах, Кавурд снова поднял знамя восстания, так как сам желал сделаться султаном. В 466 г. (начало 1074 г.), после трехдневного сражения при Хамадане, он был разбит, взят в плен и в следующую же ночь задушен. Но пример этот не удержал одного из братьев Мелик-шаха, Такаша, сначала в 473 (1081) г., затем вторично в 477 (1084) г. произвести восстание в Хорасане. После погашения второго из них ему, по приказанию брата, выкололи глаза. Хотя с этих пор нежные родственники оставили Мелик-шаха в покое, все же уже не трудно было предсказать, что должно случиться, если бы последующие султаны оказались менее твердыми или менее счастливыми, чем он. Блеск тридцатилетнего периода времени, пока длилось царствование Альп Арслана и его сына Мелик-шаха, не был уже затемнен подобными дальнейшими событиями. Бросим теперь краткий взор на завоевания, которые отчасти под личным их предводительством, отчасти их именем были совершены на границах государства.
Завоевания эти делались большей частью насчет византийцев и Фатимидов. Власть потомков Василия II в Константинополе была в таком же явном упадке
[64], как и власть халифата Фатимидов в Каире; оба не были в состоянии отразить с достаточной силой обрушившиеся на них жестокие удары. Как только Альп Арслан, после того как он взял в руки бразды правления, утвердил свою власть подавлением мятежей, вызванных Кутульмишем в Рее и некоторыми другими в Герате и его окрестностях, он отправился в Армению для продолжения военных экспедиций Тогриль-бека
[65]. Кроме многих других городов, он овладел крепостью Ани; вся страна была опустошена, церкви обращены в мечети, жители убиты или уведены в рабство, и, что хуже всего, дорога в Малую Азию открыта для полчищ дикой конницы, которая теперь, в 459–462 (1067–1070) гг., наводнила весь цветущий полуостров до Каппадокии и Понта, даже до самой Фригии, и по своему обычаю всюду грабила и разбойничала. Правда, в дело вмешался в 1068 г. (конец 460 или начало 461 г.)
[66] император Роман IV, который под конец проник в Сирию и отнял у мусульман Мембидж (Гиерополис). Но 1071 (463) г. доставил турецкому султану такую славу, которая до него еще никогда не выпадала на долю ни одному исламскому владыке, — он взял в плен самого римского императора. Роман IV явился в Армению с большим войском, отнял у врагов взятый ими в предшествующем году Меласгерд и пошел дальше, но тут против него двинулся сам Альп Арслан. Битва велась с великим ожесточением, пока наконец ненадежность одного из второстепенных предводителей войска римского императора не повлекла за собой отступления византийцев. Тщетно храбрый император прилагал все усилия, чтобы избежать поражения; он был взят в плен в рукопашном бою, и его армия обратилась в дикое бегство
[67].
