И можно ли представить себе, чтобы Джелаль ад-Дин вступил вдруг в мирные переговоры с халифом Насером, смертельным врагом его династии! Таким образом, разумному государю не оставалось ничего другого, как наброситься во главе своих войск на соседние владения, завоевать по возможности более обширное пространство и затем строго организовать расширенное государство. Во всяком, даже в лучшем, случае, сомнительно, оставили бы монголы достаточно времени для такого предприятия. Но нет указаний на то, чтобы такая проницательная мысль, хотя бы мимоходом, мелькнула в уме храброго Джелаль ад-Дина. Напротив, он потерял даром те ценные шесть лет, которые еще оставались до следующего нашествия монголов, и провел их в бесцельных рысканьях между Кавказом и Персидским заливом, думая лишь о походе данной минуты, будь он направлен против халифа, против владетеля Азербайджана и Аррана, против грузинцев-христиан или соединенных сил сельджуков и Эйюбидов. Мы не будем следовать за ним во всех этих беспорядочных походах; достаточно упомянуть, что в 622 (1225) г. он с помощью атабега Фарса отнял у Насера часть Хузистана и завладел всем Азербайджаном и Арраном, где старый Узбек, который, собственно говоря, всего лучше умел пить, должен был, после нескольких бессильных попыток к сопротивлению, в конце концов сдаться. Отсюда Джелаль ад-Дин в 623 (1226) г. вел удачную войну с грузинами, которые со времени удаления монголов опять постоянно враждовали с мусульманами. Затем, еще в том же году, он напал на сельджукские владения Эрзерума, разграбил их и в союзе с Эйюбидом Муаззамом Дамасским, который как раз враждовал с своим братом Ашрафом, пытался несколько раз овладеть Хилатом, пока без успеха. В 624 (1227) г. Джелаль ад-Дин воевал с ассасинами, которые убили его генджского коменданта; потом — с толпищем монголов, которое проникло из Трансоксании вплоть до Дамегана, ему удалось отогнать их.
Но в то время как наместник Ашрафа в Хилате воспользовался его отсутствием для хищнического набега на Азербайджан, новая опасность угрожала с востока: монгольские всадники в большом количестве появились в 625 (1228) г. в Мидии, и в тот самый момент, когда дело должно было дойти до битвы, брат хорезмшаха, Гияс ад-Дин, который, несмотря на данный ему высокий пост военачальника, все еще был преисполнен злобы за свое свержение, покинул его с частью войска, на содействие которого шах вполне рассчитывал. Вскоре после этого этот столь же слабоумный, сколько изменнический возмутитель нашел заслуженную им смерть в Кирмане, где каракитаец Барак принял его, по-видимому, любезно, но позднее отстранил его, как возможного соперника. Джелаль ад-Дин, благодаря военной хитрости монголов, потерял сражение, которое было выиграл. Урон варваров был, однако, настолько велик, что они должны были отступить и во время отступления потеряли убитыми еще много людей, так как вслед за ними отправили отряд хорезмийцев. В конце концов шах победил; и одно время казалось, как будто уважение к нему, возросшее под влиянием благоприятных обстоятельств, да и не без его личной заслуги, послужит на пользу общему мусульманскому делу. После того как борьба с войском грузин, напавших на Арран, и с другими кавказскими племенами была, благодаря хитрости и храбрости, счастливо окончена, Джелаль ад-Дин, после шестимесячной осады, взял наконец в 626 (1229) г. Хилат.
К сожалению, его войска страшно опустошили несчастный город (хорезмийские турки в дикости и алчности не уступали тузам прежнего времени); несмотря на это, именно этот год мог бы сделаться началом более счастливого будущего. В то время как Джелаль ад-Дин стоял лагерем перед Хилатом, из Иконии и Багдада прибыли посольства, желавшие завязать мирные сношения между сельджуками и халифом. Насер, непримиримый враг хорезмшахов, умер в 622 (1225) г.; второй преемник его, Мустансир, царствовавший с 623 (1226) г., пришел к заключению, что в случае возвращения монголов его положение было бы крайне затруднительно, и у него хватило ума, чтобы искать примирения: состоялся договор, по которому халиф признавал владения Джелаль ад-Дина, но последний обещал уважать багдадские земли. Кей-Кобад, султан Иконии, дружбы с которым для совместного сопротивления монголам искал тогда сам шах, велел сказать, что он согласен на этот союз; он потребовал, однако, выдачи подчиненного ему владетеля Эрзерума, который, вследствие несогласий с своим верховным властителем, бежал в хилатский лагерь. Вместо того чтобы отнестись к этому требованию как подобает дипломату, хорезмшах в порыве страсти наотрез отказал; кроме того, его придворные обращались с послами невежливо и пренебрежительно, словом, переговоры не привели ни к какому результату. Теперь Кей-Кобад, боявшийся при таких обстоятельствах за Эрзе-рум, заключил союз с Ашрафом против Джелаль ад-Дина. Узнав об этом, хорезмшах хотел предупредить противников, но болезнь замедлила его действия. Когда он переходил Евфрат у Эрзингана, союзники уже соединились, и победа осталась на стороне более многочисленных (627 = 1230 г.).
Теперь дело шаха было проиграно, ибо в то же время приближалось монгольское войско в 30 тысяч человек, чтобы отомстить за свое поражение 625 (1228) г. Правда, Чингисхан уже в 624 (1227) г., имея 66 лет от роду, покончил свое проклятое существование; но сын и преемник его Оготай
[193] (624–639 = 1227–1241) вовсе не намеревался смотреть сложа руки на пробуждение хорезмшахских государств к новой жизни. Татарские войска, находившиеся в Трансоксании, выказали себя слишком слабыми для того, чтобы сохранить спокойствие на западе. Поэтому из самой середины царства были отправлены новые силы под предводительством опытного полководца. Он хорошо знал, что прежде всего надо было устранить энергичную личность Джелаль ад-Дина, и прямо направился на Азербайджан, нимало не заботясь о мусульманских отрядах, стоявших в Хорасане и Мидии. Хорезмшах не оставался в неведении о приближающейся опасности. Он поторопился заключить мир с Ашрафом и Кей-Кобадом, которые ввиду приближения монголов также поубавили свои требования: но собственные войска его большей частью расселились и вернулись в свои стоянки; прежде чем удалось собрать их, татары уже появились в стране. И теперь случилось нечто неслыханное. В то время как неприятельские наездники гоняли захваченных врасплох князей из одного места в другое, в среде ближайших приближенных шаха все восстало против него. Визирь его завязал изменнические сношения с Эйюбидом Ашрафом, чтобы заполучить клочок земли своего господина после его ожидаемой гибели и выкроить себе свое собственное княжество. Население страны давно уже свыше всякой меры было угнетаемо и обираемо необузданными хорезмийцами; зная, что монголы имеют обыкновение вымещать на мирных жителях всякое сопротивление войск, оно восстало в более значительных городах против гарнизонов для того, чтобы, вытеснив или уничтожив их, хоть немного смягчить главный предмет своего ужаса — татар.
Удержать поле битвы с теми немногими отрядами, которые шах то тут, то там мог собрать вокруг себя, было невозможно. Когда однажды неутомимые преследователи напали на него ночью, его воины едва могли прикрыть тыл его и обеспечить безопасность его бегства. Джелаль ад-Дин был одним из тех людей, которых неиссякаемая жизненная энергия не падает ни при каких обстоятельствах; проводя целые дни на седле, а ночи в пьянстве и в обществе женщин, он еще некоторое время вел в курдско-армянских горах существование, полное приключений. Между тем число его приверженцев все редело, а призывы о помощи, обращенные к халифу, к месопотамским мелким князьям, даже к Эйюбидам, были гласом вопиющего в пустыне — никто не верил больше в его успех. Чтобы отвести врагов от своего следа, шах расстался наконец с своим маленьким войском; но, несмотря на это, однажды рано утром монголы-наездники напали на него. Большинство его спутников были убиты, сам же он отбился, благодаря своей неумалившейся львиной силе. Когда он теперь, совершенно одинокий, странствовал в горах, он был схвачен толпою курдов. Различными обещаниями ему удалось склонить предводителя в свою пользу; но, пока он находился в его хижине, злой рок в отсутствие хозяина привел сюда простого курда, брат которого когда-то и где-то был убит по приказанию шаха. Жажда мести восточного человека непримирима; хорезмшах, смело смотревший в глаза смерти в сотне битв от Оксуса и Инда до Евфрата и далее, погиб от копья низкорожденного врага (15 шавваля 628 г. = 16 августа 1231 г.).
