Как ни многочисленны и грубы были ошибки, сделанные Джелаль ад-Дином, столь же выдающимся полководцем, сколько негодным политиком, все-таки его значение было таково, что сам Эйюбид Ашраф, один из самых рьяных противников его, однажды заметил, что шах — единственная ограда мусульман от татар. И действительно, прошло более тридцати лет, пока опять нашелся военачальник, который с одинаковой энергией, но с большим счастьем сделал серьезную попытку задержать нахлынувший поток варваров. До этого набеги на ту или другую местность были лишь слабы и жалки, совершались с нерешительностью и без всякого смысла. Этим объясняется то, что 30 тысяч монголов, которым соединенные мусульманские государства к западу от Евфрата легко могли бы противопоставить в пять раз большее число воинов, могли свободно разъезжать через весь Азербайджан, всю Грузию, Армению, Малую Азию, Месопотамию и Северную Сирию, могли всюду совершенно спокойно производить свои обычные разорения и подчинять себе города и целые провинции одними угрозами. Всеми овладел упадок духа. Несколько рассказов, переданных нам жившим в то время в Мосуле арабским летописцем Ибн аль-Асиром, красноречиво описывают отчаяние народа. Ибн аль-Асир пишет: «Мне передавали о том страхе перед ними, в какой Аллах поверг сердца человеческие, такие рассказы, что они кажутся слушателю почти невероятными. Так, рассказывают, что нередко кто-нибудь из них один врывался в деревню или улицу, где находилось много народу, и убивал одного за другим, причем никто не осмеливался поднять руку на такого всадника. Мне рассказывали также, что один из них схватил одного человека, не имея при себе оружия для нанесения ему смертельного удара. «Положи голову на землю и не двигайся!» — сказал он ему.
И тот действительно положил свою голову на землю; татарин пошел за мечом и потом убил его им. Кто-то рассказал мне следующее: «Я находился на проселочной дороге с семнадцатью спутниками; тут наехал на нас татарский всадник и приказал нам вязать друг другу руки за спины. Мои товарищи стали действительно исполнять то, что им приказывали; тогда я сказал им: «Этот человек один, отчего нам не убить его и не спастись бегством?» — «Мы боимся», — отвечали они. «Он намерен сейчас после этого убить вас, — сказал я, — так лучше мы убьем его, быть может, Аллах и спасет нас!» Но, ей-богу, никто не решился поступить так; наконец я сам схватил нож и убил его: после того мы обратились в бегство, и нам удалось спастись. И такие вещи случались часто». Войска держали себя так же: когда в 641 (1243) г.
[194] 22-тысячное войско сельджуков Рума, еще недавно так успешно сражавшееся с византийцами, Эйюбидами и хорезмийцами, увидело вблизи Сиваса 10-тысячный отряд монголов, оно просто пустилось бежать, так что татары, опасаясь военной хитрости с их стороны, начали преследование только через 24 часа, убедившись, что ни один турок не показывался. А государи! Правда, давно уже в Эйюбидах, казалось, исчезла кровь Саладина, но едва ли можно было ожидать даже от столь павшей династии такого безрассудства и такой трусости, какую они здесь выказали. Что Ашраф и Камиль покинули Джелаль ад-Дина в последнюю решительную минуту — это еще понять можно. Но то, что они и преемники их не сделали решительно ничего
[195], чтобы соединиться друг с другом и с другими исламскими владетелями для общей защиты, это свидетельствует о необыкновенной степени слепоты, редкой даже в истории человеческого неразумия. Государи Египта и мелкие владетели сиро-месопотамских земель беззаботно продолжали драться из-за каждого клочка земли, как будто монголов и не было на свете. При этом они, конечно, не считали ниже своего достоинства немедленно прятаться в первый попавшийся угол при первом появлении татарского призрака. Бедр ад-Дин Лулу, владетель Мосула, обеспечил себе в 643 (1245) г. владение своим округом посредством договора и скоро после этого сообщил Эйюбиду Салиху Измаилу из Дамаска
[196], что он заключил договор вместе с тем и за него, после чего в высшей степени обрадованный Салих стал немедленно приготовляться к уплате требуемой монголами дани. И когда позднее (648 = 1250 г.) Насер Халебский завладел столицею Сирии, он позаботился о том, чтобы выпросить у великого хана ярлык на владение
[197], который потом всегда висел у него на поясе. Правда, такое выражение покорности помогало мало. Даже Кей-Кобад Румский в 633 (1235) г. не счел возможным отклонить требуемое от него подчинение; но, несмотря на это, татарские наездники уже в следующем году (634 = 1236 г.) ворвались в его армянские владения, и даже мужественному Насеру его прекрасный документ нисколько не помог против ужасного Хулагу. Мы не будем останавливаться на отдельных эпизодах, в которых с 628 (1231) до 658 (1260) г. выказался этот всеобщий упадок духа. Замечу только, что после смерти Джелаль ад-Дина скоро весь Азербайджан подчинился монголам, которые в то же время опустошали округа Мосула, Хилата, значительную часть Месопотамии и врывались уже в Ирак. Потом настала очередь (632–636 = 1235–1238 гг.) кавказских стран и Армении, включая и части, находившиеся в руках сельджуков. В 639 (1241) г. был окончательно завоеван Эрзерум, и отсюда в 640–641 (1242–1243) гг. совершались нападения на половину Малой Азии, а султана Иконии, Кей-Хосрау II Гияс ад-Дина принудили к уплате дани. Слабость его сопротивления можно отчасти извинить тем, что незадолго до этого внутренние беспорядки окончательно потрясли основы сельджукского государства. В 638 (1240) г. один туркмен восстал, называл себя папа, объявил себя пророком и нашел столько приверженцев в среде своих соотечественников, что восстание его было подавлено с величайшим трудом; конечно, это не могло не оказать влияния на состав и дисциплину румского войска. Когда же, после признания монгольского владычества, умер Кей-Хосрау II (может быть, 642 = 1244 г.), то раздоры между его тремя сыновьями уничтожили последнюю способность к противодействию. Судьба этой страны зависела теперь от интриг при дворе великих ханов в Каракоруме, находившемся в шестистах милях от Иконии, и правителями ее назначали то того, то другого полководца. На самом же деле управление находилось в руках чиновников, которые должны были служить новым господам; но это, разумеется, ничуть не мешало варварским отрядам при малейшем поводе снова облагать население контрибуцией. Отсюда они произвели свои нападения дальше, и таким образом христианские государства сирийско-малоазиатского побережья в первый раз имели удовольствие познакомиться с монголами. Хетум, царь Малой Армении, признал над собой верховную власть Гуюк-хана в 1244 (641) г., а через три года, в 644 (1247) г., и франки Антиохии, избегая более неприятных последствий, изъявили свое согласие на уплату дани.
