В те времена это умение могло быть ему особенно полезно. В обширных областях бывшего царства Джагатая все обстояло снова так, как и 150 лет назад, в дни распада государства каракитаев. Там, где выискивался смелый предводитель, который умел собрать вокруг себя несколько племен для наездничества и сражений, быстро возникало новое княжество, а если за ним появлялся другой, сильнейший, оно находило не менее быстрый конец. Подобной участи подвергались и властители Кеша, когда по смерти Тарагая на его место вступил брат его, Хаджи Сейф ад-Дин. Как раз в это время (760 = 1359 г.) в Кашгаре одному из членов дома Джагатая, преемнику Барака, по имени Туглук-Тимур, удалось провозгласить себя ханом и склонить многие племена Туркестана к признанию своего достоинства. С ними выступил он, чтобы вновь завоевать остальные провинции царства, из которых самой значительной и все еще самой цветущей была область Оксуса. Маленький князь Кеша со своими слабыми силами не в состоянии был противостоять нападению; но в то время как он свернул по направлению к Хорасану, его племянник Тимур отправился в неприятельский стан и объявил свое подчинение владычеству Туглука (761 = 1360 г.).
Он был принят с радостью и пожалован областью Кеша; но едва хан успел увериться в обладании Трансоксанией, как между вождями племен в его войске загорелись новые несогласия, которые привели к разным маленьким войнам и вынудили Туглука временно возвратиться в Кашгар. Пока он там старался привлечь к себе новые и, по возможности, более надежные силы, его эмиры передрались между собой, причем Тимур постоянно вмешивался в их распри, заботясь прежде всего о том, чтобы держать в отдалении своего дядю Хаджи Сейф ад-Дина Кешского, который снова появился на горизонте. Наконец они помирились. Но когда вновь приблизился хан (763 = 1362 г.), которому между тем удалось набрать новые войска, Сейф ад-Дин не доверился миру и отправился через Оксус в Хорасан, где он вскоре после того погиб. При новом распределении владений, которое Туглук произвел после вскоре затем оконченного завоевания Трансоксании и области между Гератом и Гиндукушем, он назначил своего сына Ильяса (Элиаса) вице-королем в Самарканде; при его дворе получил важное значение и Тимур, со смерти дяди ставший неоспоримым властителем Кеша; затем хан отправился назад в Кашгар. Между тем вскоре произошли раздоры между Тимуром и визирем Ильяса; первый должен был, как говорят, покинуть столицу после того, как был открыт задуманный им заговор, и бежал к Хусейну, одному из эмиров, враждебных Туглуку и его дому, удалившемуся в степь с немногими приверженцами после поражения своей партии. Тем временем его небольшая рать была рассеяна правительственными войсками, и в жизни Тимура наступил период, полный приключений. Он то скитался между Оксусом и Яксартом, то прятался в Кеше или Самарканде, однажды был продержан несколько месяцев в плену одним из мелких владетелей, потом выпущен на свободу почти без всяких средств, пока наконец ему не удалось еще раз собрать вокруг себя несколько наездников из Кеша и окрестностей для новых предприятий и с ними пробиться на юг.
Там, после распада царства Джагатая, Седжестан стал снова самостоятельным под управлением собственного князя, которому немало хлопот причиняли соседние горные народы Гура и собственно Афганистана, конечно, давно уже освободившиеся от всякого иноземного влияния, а иногда также владетели соседнего Кирмана. У князя Седжестана, согласно заранее сделанному условию, снова встретились Тимур с Хусейном и в продолжение некоторого времени помогали ему в военных делах; затем они оставили Седжестан и, видимо подкрепленные новыми ордами бродячих татар, которых было много повсюду, отправились в местность близ Балха и Тохаристана, где они, отчасти мирным путем, отчасти сильными нападениями, подчиняли себе область за областью, причем войска их быстро возрастали по мере успеха.
Приближавшееся против них из Самарканда войско, несмотря на свое численное превосходство, было разбито ими на берегу Оксуса, благодаря удачной хитрости; Оксус был перейден, и тут население Трансоксании, без того уже не очень довольное владычеством кашгарцев, толпами повалило к обоим эмирам. До какой степени изобретательный ум Тимура не упускал также никакого средства повредить противникам и распространить всюду страх и ужас перед своими, все еще умеренными силами, видно из одного рассказа об этом времени. Когда он, рассылая свои отряды во все стороны, захотел также занять снова Кеш, то, чтобы достигнуть выступления стоявшего там значительного отряда врагов, он велел пустить на город двести всадников, из которых каждый должен был привязать к хвосту своей лошади большую, развесистую ветку. Поднятые таким образом необыкновенные облака пыли произвели на гарнизон впечатление, будто подступает бесчисленная армия; он поспешно очистил Кеш, и Тимур снова мог раскинуть свой лагерь в родном месте. Но он недолго оставался праздным. Была получена весть, что Туглук-хан умер. Еще до приближения смелых мятежников Ильяс решил возвратиться в Кашгар, чтобы вступить там на престол своего отца, и уже собрался в путь с своим войском. Предполагалось, что если даже он не немедленно успеет вернуться, то все же появится снова через короткий срок, чтобы отнять провинцию у мятежных эмиров. Поэтому Тимур и Хусейн сочли лучшим нанести еще удар отступавшему, пользуясь тем, что как раз в это время к ним, как к освободителям страны, со всех сторон стекались новые войска. Им удалось настичь кашгарское войско в пути, разбить его, несмотря на упорную оборону, и преследовать за Яксарт (765 = 1363 г.). Трансоксания оказалась снова предоставленной одним своим эмирам. В ханы избрали одного из потомков Джагатая, Кабул-шаха, разумеется, с условием, чтобы он оставался безгласен. Но приблизились новые войска из Кашгара под личным предводительством Ильяса. Трансоксанцы под начальством Тимура и Хусейна выступили против них к востоку от Яксарта вблизи Шаша (Ташкента), но на этот раз победа после двухдневной битвы осталась на стороне противников (766 = 1365 г.), сам Тимур должен был отступить в Кеш, а после и назад через Оксус, так как у Хусейна не хватило мужества удержать черту реки. Все достигнутое в прошедшем году казалось потерянным.
Но дух мужества и самоуверенности, который Тимур, видимо, и тогда уже умел внушать своим подчиненным, придал жителям Самарканда силы для успешной обороны города, к осаде которого вскоре после того приступил Ильяс. В решительную минуту, когда дальнейшая защита казалась невозможной, кони врагов вдруг стали падать целыми массами от чумы; враги должны были снять осаду, и ее неудачный исход оказался, по-видимому, роковым для самого владычества Ильяса. Молва говорит, по крайней мере, что через короткое время один из эмиров, Камар ад-Дин Дуглат, предательски лишил его престола и жизни, и можно предположить, что наступившее вследствие этого смятение в Кашгаре сделало невозможными дальнейшие попытки против Трансоксании. Во всяком случае, дальнейшие предания рассказывают лишь о совершенно случайных нападениях мелких отрядов из пограничных племен во время новых междоусобий, которые по-прежнему сочли нужным завести между собой трансокеанские вожди по устранении внешней опасности. В особенности невыносимы сделались вскоре отношения между честолюбивым Тимуром и его прежним сообщником Хусейном, вряд ли так исключительно по вине последнего, как хотят утверждать панегиристы Тимура. В быстро вспыхнувшей между ними войне (767 = 1366 г.) туземные эмиры по обыкновению колебались то туда, то сюда, и однажды Тимуру снова пришлось так плохо, что у него оставалось всего сотни две людей. Он спас себя поступком неслыханной смелости. Со своими 243 всадниками он подошел ночью к крепости Нахшеб (теперь Карши в Трансоксании); сорок три из них должны были остаться при лошадях, с одной сотней он выстроился перед одними из ворот, а последние сто должны были перелезть через городскую стену, убить заснувших у ворот часовых и впустить его. Предприятие удалось; прежде чем жители узнали о близости врага, крепость была в его власти — большая часть гарнизона, в количестве 12 тысяч человек, были расположены в окрестностях и слишком поздно заметили, что у них отнят самый центр их позиции. Многократными короткими вылазками Тимур беспокоил то здесь, то там вернувшихся, чтобы вновь занять город, врагов, так что они, снова преувеличивая численность его войска, наконец удалились (768 = 1366 г.).
