Потом завоевание пошло дальше в горы Афганистана: были взяты Кабул и Кандагар, покорена вся земля до Пенджаба, и таким образом на юго-востоке опять достигнута граница владычества Чингисхана. Тем временем сделалось необходимым во второй раз вторгнуться в область бывшего ханства Кашгарского. Между владевшими им племенами уже со времени Туглук-Тимура выдвинулись на первый план джеты, которые кочевали на востоке, к северу от верхнего Яксарта, до той стороны озера Иссык-Куль
[242]. Они появляются под предводительством то Камара ад-Дина, то Хизр Ходжи
[243], сына Ильяса, которые, сколько раз их ни изгоняли из их земель, всегда возвращались через некоторое время, чтобы восстановлять против Тимура племена Кашгарского царства. Так и теперь, мятежные волнения между джетами вызвали поход; в 785 (1383) г. трансокеанское войско пробралось через всю страну за озеро Иссык-Куль, не поймав, однако, самого Камар ад-Дина. Известие об этом застало Тимура в Самарканде, где он промедлил в 786 (1384) г. несколько месяцев, по счастливом окончании афганского похода, украшая свою резиденцию награбленными сокровищами и редкостями и водворяя различных искусных ремесленников, которых он, по татарскому обычаю, насильно привез из Герата и других городов, чтобы привить ремесла на своей родине.
Так как на востоке было пока водворено спокойствие, он мог теперь сам снова направиться в Персию, где храбрый и неутомимый эмир Вали опять выступил во главе войска, несмотря на поражения предыдущего года. Этот способный и проницательный человек с самого первого появления Тимура в Хорасане тщетно хлопотал о том, чтобы соединить князей Южной и Западной Персии в общий союз против угрожающего завоевателя: тот из них, который обладал наибольшим политическим смыслом, Музаффарид Шах-Шуджа, счел, согласно старым преданиям своего княжества, всего благоразумнее с самого начала отказаться от всякого сопротивления, и еще незадолго до своей смерти послал драгоценные подарки Тимуру и просил его покровительства для своих сыновей и родственников, между которыми он хотел разделить свои провинции; остальные же следовали политике страуса, еще более излюбленной на Востоке, чем даже в Англии, и не думали о том, чтобы прийти на помощь владетелю Джурджана и Мазендерана. Когда к нему подступил Тимур в 786 (1384) г., он сражался как отчаянный, оспаривал у врага каждую пядь земли, но долго противоборствовать такому сильному противнику было невозможно. Наконец, он должен был оставить и свою столицу Астерабад; в то время как все ужасы татарской свирепости разразились над несчастным населением. Вали бросился через Дамеган в Рей, оттуда, как рассказывают, в Табаристанские горы. Показания о его конце расходятся; верно только то, что вскоре затем его постигла смерть среди сумятицы, которую вызвало и в остальной Персии дальнейшее наступление Тимура на запад.
Прежде всего он двинулся на страну между самим Реем и Тебризом, столицей прежних ильханов. Мы помним, что, по мирному договору между Малым и Большим Хасанами, Мидия и Азербайджан достались первому, а последний удовольствовался арабским Ираком. Но Малому Хасану недолго пришлось пользоваться своим наконец упроченным владычеством; уже в 744 (1343) г. он был убит собственной женой, думавшей, что до сведения ее мужа дошли любовные отношения ее с одним из эмиров.
Хулагуид, именем которого правил Хасан, сделал слабую попытку управлять теперь самостоятельно, но был устранен братом убитого, Ашрафом, поспешившим прибыть из Малой Азии. Победитель расположил свою резиденцию в Тебризе; но если Малый Хасан не мог считаться человеком с очень щекотливой совестью, то Ашраф был прямо отвратительнейшим тираном. В конце концов, он так основательно надоел многим из своих собственных эмиров, что они призвали в страну Джанибека, хана Золотой Орды, который в 757 (1356) г. вторгся в Азербайджан и умертвил Ашрафа. С ним пришло к концу кратковременное владычество Чобанидов. Кипчакские князья, конечно, должны были немедленно отступиться от только что приобретенной собственности: уже в 758 (1357) г. Джанибек был убит своим собственным сыном Бердибеком, и естественно последовавший за таким насилием упадок династии сделал надолго невозможными дальнейшие предприятия против Южного Кавказа. Это дало возможность Джелаириду Увейсу, сыну тоже умершего в 757 (1356) г. Большого Хасана, овладеть после нескольких промежуточных перемен Азербайджаном и Мидией до Рея, так что теперь ильханы соединили уже под своим скипетром и Ирак и Азербайджан.
Но жизнь, которую они вели в своей резиденции Тебризе, далеко не была спокойна. Увейс (757–776 = 1356–1375) был, без сомнения, сильный князь; он немедленно усмирил (767 = 1366 г.) случайное восстание своего наместника в Багдаде и давал также чувствовать свою силу князьям Ширвана и мазендеранскому эмиру Вали, с владениями которого его собственные граничили при Рее. Но с его смертью уже кончилось процветание Джелаиридов. Следующему за ним сыну его, Хусейну (776–783
[244] = 1375–1381), уже больше не удавалось обуздывать сменявшиеся одно другим восстания своих родственников и других эмиров, которые перемешивались самым затруднительным образом с нападениями музаффаридского Шаха-Шуджи на Багдад и на Северную Мидию; в конце концов его брат Ахмед напал на него в Тебризе, убил его и захватил в свои руки власть, которой и пользовался со многими переменами и перерывами до 813 (1410) г. Это был своевольный и жестокий, даже свирепый князь, но хитрый и упрямый человек, который никогда не давал несчастью сломить себя, и выдержал все бури, разразившиеся со времени нашествия Тимура до самой смерти страшного завоевателя мира, чтобы в конце концов сделаться жертвой своего собственного честолюбия. При этом он был образованный человек, любил поэзию и музыку, сам был хорошим поэтом, равно как превосходным художником и каллиграфом; короче, во многих отношениях замечательным человеком. Жаль только, что он предавался употреблению опиума, в то время все более и более распространявшемуся между дервишами, как и между мирянами, вследствие чего часто делался совершенно невменяемым — в этом состоянии он, по-видимому, и совершил самые худшие из своих кровавых дел. Это был тот самый Ахмед, который среди различных ссор со своими братьями, тоже заявлявшими притязания на престол, пропустил мимо ушей крик о помощи эмира Вали и которому теперь пришлось самому почувствовать когти тигра, в ту минуту, как храбрец эмир был побежден.
