Около середины IX (XV) в., который мы теперь изучаем, узбеки
[296], одна из орд, которые составлялись из часто сменяющихся отдельных турецко-татарских племен прежних владений Джучи, владели степью к северу от нижнего Яксарта, из которой они уже в последние годы Шах-Роха предпринимали хищнические набеги на владения Самарканда и Хорезма — походы, вначале не имевшие большого значения, но которые могли представить серьезную опасность могуществу Тимуридов, как только внутренние раздоры последних уменьшили их способность противодействовать внешним нападениям. Но такие соображения никогда не приходили в голову восточному государю, когда дело касалось удовлетворения собственного честолюбия. Подобно тому как сделал это хорезмшах Атсиз относительно Гур-хана и халиф Насер относительно Чингисхана, Абу Саид указал Абуль Хейру дорогу в страну, которая даже слишком скоро должна была пасть от сильного натиска узбеков, этого эпилога великого переселения народов. Вся серьезность такого образа действия могла, правда, выясниться Тимуриду уже тогда, когда Абуль Хейр, следуя приглашению беглеца, вторгся в 855 (1450) г. в Трансоксанию, побил и убил Абдуллу и подчинил себе самый Самарканд. Правда, он назначил здесь правителем Абу Саида; но последнему только с трудом, путем вручения больших подарков, удалось побудить неудобных союзников к отступлению на родину. Позднее
[297] узбеки воспользовались восстанием другого мирзы против Абу Саида для новой попытки к вмешательству; но они стали действовать более серьезно только через сорок лет после этого, так как после смерти Абуль Хейра (874 = 1469 г.)
[298] основанное им могущество узбеков снова распалось на некоторое время при его незначительных сыновьях.
Зато у Тимуридов явилось достаточно других забот. Пока был жив Шах-Рох, Джехан-шах, посаженный им в Азербайджане, вел себя как следует, то есть он позволял своим Черным Ягнятам грабить и убивать в Армении и Грузии, но ничего не предпринимал против своего сюзерена. Но с тех пор, как тот сомкнул свои вежды, начальник туркменов только поджидал удобного случая, чтобы распространить свою власть на восток. Мидия, всего ближе граничащая с Азербайджаном, досталась вместе с Фарсом в руки Мухаммед-мирзы. К этому брату и бежал Ала ад-Даула, когда Бабур I сильно заподозрил его после вторичного взятия Герата: между тремя братьями теперь установились приблизительно такие же приятные отношения, какими наслаждалась династия Улугбека. Мухаммед-мирза и Ала ад-Даула оба двинулись против Бабура I, которому многие внутренние затруднения отравляли обладание Хорасаном и Джурджаном и который охотно мирно разошелся бы с ними на сколько-нибудь выгодных условиях. Но так как они выказали себя слишком нескромными, то дело дошло до битвы; Бабур I победил и даже захватил в плен обоих братьев, после чего он велел убить Мухаммеда и ослепить Ала ад-Даулу (855 = 1451 г.). Но в то время как он после этого направился на Шираз, туркмены вторглись в Мидию под предводительством Джехан-шаха, а так как новые волнения снова отозвали его в Хорасан, то Черные Ягнята в 856 (1452) г. завладели даже землею Фарса. Бабур I не мог пока помышлять о том, чтобы снова отнять его, тем более что с другой стороны теперь его теснил Абу Саид, который, после предварительного утверждения своего господства над Трансоксанией, начал нападать и на Хорасан. В конце концов, все-таки успокоились на признании пределов владений тех и других; несмотря на это, Бабур I и впоследствии не предпринял ничего против Черных Ягнят. Он всегда был развратник, а в последние годы он столько пьянствовал, что, наконец, стал самому себе противен: хотя несчастный и пытался избавиться от своего порока путем клятвы у гроба имама Ризы, это удавалось ему так же мало, как большинству других людей, находящихся в таком же положении, и уже в 861 (1457) г. он, подобно многим другим монгольско-татарским князьям, пал жертвой алкоголя. Наряду с своеобразным пониманием братских обязанностей он, говорят, имел и хорошие качества: во всяком случае, его двор много выигрывал от присутствия прекрасного визиря, Мир
[299] Али Шира, знаменитого покровителя литературы, с которым впоследствии мы еще встретимся. Смерть Бабура I решила судьбу Хорасана: Абу Саид немедленно вторгся сюда, завладел Гератом и изгнал сына своего предшественника.
Черные Ягнята приготовились оспаривать у него добычу. Джехан-шах двинулся на Герат; но он потерпел чувствительный урон, а так как, кроме того, другие заботы призывали его обратно в Азербайджан, то он согласился на мир, по которому Тимуриду предоставлялась по крайней мере страна к востоку от Семнана (863 = 1459 г.). Тем не менее Абу Саид до конца своей жизни не мог успокоиться. То на крайнем востоке Трансоксании, то в Джурджане или Седжестане поднимались родственники слишком уж плодовитой династии, и когда ему удавалось покончить с одним, то, наверное, уже другой являлся узурпатором в противоположном конце его царства. Один из самых упорных из этих мирз был Султан Хусейн, сын Бейкары
[300], правнук Тимура по сыну его Омар-шейху; этот сумел найти в болотах и горах Мазандерана всевозможные лазейки, из которых он постоянно выползал после того, как его изгоняли из Хорасана. Между тем Абу Саид храбро держался против него, равно как против других, и в конце концов ему, быть может, все-таки удалось бы добиться признания себя государем всей местности между персидскою пустыней и Яксартом, если бы ему не вовремя не пришла в голову мысль разыграть Шах-Роха и пожелать сделать туркменов снова вассалами своего царства. Он счел обстоятельства для этого тем более благоприятными, что как раз пришло известие о неожиданной смерти Джехан-шаха, этого до сего времени столь могущественного государя Черных Ягнят, владения которого простирались от Кирмана вплоть до Грузии.
