После поражения и смерти Кара Иелека (839 = 1435 г.) сыновья его поделили между собой земли, заселенные Белыми Ягнятами на обоих берегах Евфрата, лежащие, с одной стороны, между Амидом, Эрзинганом и Эдессой, а с другой — между Сивасом и Абулустейном. Владения эти были непрочны, в особенности на западе, где им отравляли существование сирийские мамелюки и полузависящие от них эмиры из рода Зуль-Гадира, турецкого племени, засевшего еще до Тимура в горах между Северной Сирией и владением Сивас. Собственно говоря, там дрались из года в год, но без существенной выгоды для Ак-Коюнлу: ведь, несмотря на всю свою храбрость, туркмены, как Черные, так и Белые, никогда не были в состоянии создать порядочного государственного строя, без которого последовательная военная политика против мамелюков была невозможна; но уже и то, что такие организованные разбойничьи шайки, беспутному поведению которых нужно приписать окончательную гибель Ирака, Месопотамии, а также западной части Малой Азии, опустошение которых начали татары, могли вообще играть серьезную роль в истории Востока, ясно свидетельствует о полном истощении как персидских, так и египетско-сирийских земель, которые должны были терпеть эти дни орды Ягнят между своими владениями. Мы до сих пор в точности ничего не знаем о взаимных отношениях их в течение последних лет; по-видимому, Джехан-шах, поглощенный своими завоеваниями в Персии, предоставил Ак-Коюнлу между Тигром и Евфратом большую свободу, чем какая была в интересах его западной границы, хотя при случае и давал им маленького щелчка
[301].
Во всяком случае, размер занятых ими земель далеко уступал владениям Кара-Коюнлу; но если бы между обоими дело дошло до столкновения, то оно зависело бы не от этого, а от случайного исхода сражения между наездниками, и таким образом все большое царство Джехан-шаха на самом деле походило на известный колосс с глиняными ногами. Теперь, после различного рода войн, между потомками Кара Иелека, приблизительно с 853 (1449) г., возвысился внук последнего, известный под именем Узун-Хасан («длинный X.»), который постепенно вытеснил своих родственников из их владений и соединил под своим начальством разрозненные толпы Ак-Коюнлу. Уже в 855, 861 (1451, 1457) гг. он мог отважиться напасть между прочим на владения Черных Ягнят, и именно новое нападение его заставило Джехан-шаха в 863 (1459) г. прекратить свой поход на Хорасан. Хотя Черные направили теперь все свои силы против Узун-Хасана, этот уже в 867 (1462/63) г. взял Хисн-Кефу, а так как, в довершение несчастья, вскоре после этого один из сыновей Джехан-шаха возмутился в Багдаде, то грозившая катастрофа могла бы наступить тотчас же, если бы Длинный не был между тем отвлечен мамелюками Северной Сирии.
Развязка и без того наступила достаточно быстро. Помирившись с своим непокорным сыном, Джехан-шах хотел предупредить все возраставшую опасность и направился в 872 (1467) г. через Армению в Дияр-Бекр, главный город которого, Амид, был собственно местопребыванием Ак-Коюнлу; но в дороге он заболел, и, когда он поэтому решился на этот год отступить, на него неожиданно напал Узун-Хасан, рассеял его войско и убил его вместе с одним из его сыновей; другого, также попавшегося ему в руки, он велел ослепить, а когда на следующий год третий, Хасан Али, поставил против него на ноги целое войско, Белые Ягнята разбили и его. Как кажется
[302], Тимурид Абу Саид еще до этой второй победы Узун-Хасана решился воспользоваться падением Кара-Коюнлу для восстановления татарского влияния в Азербайджане, если бы это предприятие удалось, оно неизбежно повлекло бы за собой обратное присоединение остальных персидских западных провинций. В 873 (1468) г. он во главе своих войск перешел границу Азербайджана, предварительно отпустив часть их для занятия Фарса и Мидии. Длинный Хасан, которому, должно быть, было всего важнее утвердить за собой только что добытые владения, прежде чем им будет угрожать опасность со стороны новых войн, был согласен на мирные переговоры; но Абу Саид, который, как кажется, отличался манией величия, свойственной стольким восточным (и нескольким западным) государям, мало заботился о переговорах, а напротив того, продолжал свой поход вовнутрь страны.
Согласно дошедшим до нас сведениям, предводительские способности Хасана состояли в умении отступать при численном превосходстве или превосходстве вооружения, но зато неотступно утомлять врагов отрядами своих наездников, отрезывать им подвоз, словом, вести настоящую войну кочевников, как то делали парфяне и бедуины. В этом случае ему это удалось вполне: усталые и голодные солдаты Абу Саида падали, как мухи, войско его, благодаря дезертирству, таяло со страшной быстротой, и когда, наконец, он решился отступить, Белые Ягнята напали на павшие духом остатки его боевых сил и вблизи Ардебиля окончательно истребили их. Сам Абу Саид был взят в плен; как говорят, Узун-Хасан хотел сначала пощадить его, но потом, уступая требованиям своей свиты, велел казнить его. В лице его умер последний Тимурид, который еще мог помышлять о восстановлении царства Тимура в его целом. Понятно, что после решительного поражения Абу Саида при Ардебиле Ак-Коюнлу не только окончательно завладели провинциями Мидией и Фарсом, завоеванными их черными соотечественниками, но старались распространить сделанные завоевания еще далее на восток. Тимуриды могли бы еще продержаться между ними и узбеками, пока действительно ослабленными своими внутренними раздорами, по ту сторону Яксарта; но это удалось бы Тимуридам, только если бы они достигли общего единения все еще значительных сил, находившихся в их распоряжении в округах Трансоксании и Хорасана вместе с Джурджаном, Балхом и Афганистаном. Но ничто не было им так несвойственно, как единство, а еще более дело усложнялось тем, что Абу Саид оставил одиннадцать сыновей; кроме того, смерть его снова развязала руки султану Хусейну Бейкару для возобновления своих прежних походов против Хорасана.
После различного рода столкновений между ним — а это был один из наиболее выдающихся потомков Тимура в Персии — и сыновьями Абу Саида дело кончилось тем, что четверо из них сохранили за собой собственные княжества. Старший, султан Ахмед-мирза, властвовал над Самаркандом и Бухарой; третий, султан Махмуд-мирза, должен был удовлетвориться Бадахшаном
[303] и прилежащими к нему мелкими округами; четвертый, султан Омар-шейх-мирза, владел Ферганой, то есть позднейшим Конаном (Хоканд) с окрестностями; наконец, один из младших братьев, Улугбек-мирза, получил область Кабула и Газны. Все остальное из западной части царства Тимура, что еще не досталось в руки туркменов, то есть Хорасан с Седжестаном, Балхом и главным городом Гератом, Мазандеран и Джурджан, Хорезм (но не Кирман, который Длинный Хасан занял, велев напасть на него из Фарса), составили царство султана Хусейна Бейкары, умного и способного правителя, который опять вызвал к деятельности, в качестве визиря, Мир Али Шира и еще раз сделал свой двор средоточием научных изысканий и стремлений в области искусства, плоды которых были последними светлыми точками в истории персидской литературы. Во время его долгого правления (873–911 = 1469–1506) ему удалось возвысить свой авторитет как внутри государства, так и извне, тогда как остальные Тимуриды частыми войнами все более ослабляли друг друга. Правда, Хусейн с самого начала должен был еще раз на короткое время отступить перед соперником, Ядгар-мирзой, правнуком Шах-Роха, который с помощью Длинного Хасана завладел в 874 (1469/70) г. Хорасаном. Туркмен, однако, мог лишь короткое время носиться с мыслью, что в лице этого ленника он косвенно будет господствовать почти что до Оксуса
[304]. Ядгар был совсем непригодный человек, на которого Хусейн мог напасть, а потом убить его, уже в следующем году (875 = 1470/71), а Узун-Хасан благоразумно воздержался лично слишком выдвигаться на восток, так как у него были кое-какие дела с мамелюками и малоазиатскими турками, которые в достаточной мере поглощали его на западе. С этой стороны Хусейн на будущее время не имел нападений, но и отношения его к остальным государствам Тимуридов до 901 (1496) г. были крайне миролюбивы. Однако предпринятая попытка вмешаться в распри родственников и в этом году не имела дальнейших последствий. Только в последние годы его жизни его постигли несчастья. Спокойная и удобная жизнь при довольно роскошном дворе и общение с поэтами и литераторами постепенно ослабили энергию, столь значительно проявленную вначале. Двое из его сыновей восстали против него, и стареющий властитель сумел смирить только одного из них; другой, Веди аз-Земан
[305], с помощью наместника Гура, которому он кинулся в объятия, противостоял войскам отца (902 = 1497 г.), который должен был предоставить ему и его помощнику округа Балха, Кандагара и Седжестана и почти всецело подчиниться их руководству. Между тем по ту сторону Оксуса все давно перевернулось вверх дном.
