Не раздеваясь, она упала на кровать и закрыла глаза, отгоняя их. Сон навалился темным удушливым облаком.
VI
Yggclrasill astralis.
Размножение: поскольку сохранившийся экземпляр представляет собой женскую особь, можно сделать вывод о перекрестном опылении данного вида. Вне всякого сомнения, часть мертвых деревьев должна была быть мужскими особями, и, будь они живы, опыление этого или других женских особей рано или поздно произошло бы, предположительно, с помощью птиц-хохотушек. Отсутствие других иггдрасилей в Канзасии и на остальной территории Нью-Америки указывает на то, что прежде опыления не происходило или ростки не приживались, а вегетативным способом данный вид не размножается.
Она возвышалась в гордом одиночестве посреди равнины, облаченная в новое зеленое платье весенней листвы, ощущая солнце, небо, ветер, широкие просторы вокруг и биение жизни в корнях, погруженных в почву. Птицы-хохотушки суетились в складках ее пышного наряда, вылетали стайками и отправлялись навстречу новому дню, исчезая вдали.
Пшеница росла хорошо, но не за счет усилий жнецов, а благодаря птицам. О да, улыбнулась Мэтьюз во сне, испытывая к хохотушкам теплое чувство. Она ощущала, как листва вырабатывает питательный сахар, а древесные соки разносят его по всему телу вместе с влагой от растаявшего зимнего снега, накопленной под корнями. Однако вместе с тем ощущала и какую-то неправильность, и даже знала, в чем та заключается. Я умираю, подумала она, стоя в своем зеленом весеннем наряде. Умираю уже долгие годы.
Печальные мысли разбудили Мэтьюз. Сквозь окно сочился предрассветный сумрак, и она лежала в нем, пытаясь вспомнить, в чем же неправильность. Пыталась и не могла, как всегда после этого древесного сна. Как можно дважды подряд видеть один и тот же сон? Совпадающий в мельчайших деталях. Более того, в обоих повторялось то, о чем наяву она не имела понятия.
А может, все-таки знала, не отдавая себе отчета, не желая знать? Может, подсознание таким образом проявляло себя, заставляло ее осознать очевидное? Что же это такое — что она знала о дереве и не хотела знать?
В дверь постучали. Синее Небо, кто же еще.
— Мэтти? Бужу, как ты просила.
— Хорошо!
Она вылезла из постели, начала одеваться, но сон все не уходил. «Птицы-хохотушки», — вспомнила вдруг она. Во сне она и о них что-то знала. Ага, вот! Пшеница хорошо растет только благодаря птицам, жнецы тут ни при чем. Они только присматривают за ней, стараясь защитить от ливней и ветра, а хохотушки, они… они… Что?
Мэтьюз сердито тряхнула головой, не в силах вспомнить. Во сне она точно знала, даже сказала: «Ну да!» Тогда это было так ясно, что не нужно было облекать в слова, а сейчас уже не получится.
Она умылась в общем туалете, расчесала волосы и спустилась в столовую. Пик с индейцем завтракали за столиком у окна, телевизионщики пока не появлялись. Взяв стаканчик кофе из автомата, она села за стол с видеоэкранами. Связаться с Томом? Нет, он небось спит еще, пускай хорошенько отдохнет.
Повезло ему работать на дереве, подумала она, вспомнив прошлый вечер, когда Мэри Джейн опять бесстыдно ушла с Пиком под ручку. Был бы наверху Синее Небо, а Том в баре, ушла бы точно так же. Хорошо, что он не знает.
Стронга снова разбудили крики птиц, но сегодня они звучали тише, не так резко. Открыв глаза, он увидел вместо нежных лучей рассвета мерцающее сияние свечей на полированном потолке с древесными кругами.
Воспоминания о прошедшей ночи ошеломили его, и он повернулся, ожидая увидеть прекрасное лицо дриады, но вокруг была лишь искусственная листва подвешенного к потолку гамака.
Цепляясь за деревянную резьбу дерева, он спустился на пол. В пещере было пусто. Натянул одежду, которую не помнил как скинул, повесил через плечо веревку и двинулся наружу по узкому проходу. Гэндзи уже поднялся над горизонтом, протягивая первые лучи к пробуждающейся листве. Стронг прошел по ветви и огляделся, замечая то тут, то там голубые силуэты хохотушек. Никаких признаков дриады.
— Ктиль! — позвал он. — Ктиль! — Свое имя она шепнула ему ночью на ухо.
В ответ молчание. Стесняется?
Нет, не может быть, она же любит его, сама сказала.
— Ктиль!
Ответа нет. Ничего, придет потом, обязательно придет. Они же любят друг друга.
Он вернулся к стволу и стал спускаться, на следующую ветку, где оставил контейнер. Ветвей для подъема оставалось немного, дальше шли самые нижние, толстые как секвойи. Будь они тоньше, можно было бы разглядеть внизу площадь.
Есть совсем не хотелось, он достал только стакан кофе и уселся прямо на ветке, прислонившись спиной к выступу в коре. Закурил, прихлебывая кофе и строя планы на будущее. Когда дерева не станет, они с Ктиль уедут, ей просто деваться некуда. И потом, она же его любит. Как же она удивится, что останется жива, когда дерево умрет! Удивится, но привыкнет. Он будет рядом и поможет. Она из плоти и крови, как и он… ну, может, не всегда, но когда захочет…
Стронг достал новую сигарету. Да, они уедут отсюда, и он будет защищать ее. Может, даже улетят на Землю, купят участок восстановленной земли, которую можно пахать. Поженятся… да, конечно! — и будут любить друг друга всегда, как любили этой ночью. О да! Прежний Том, свалившийся с ветки, никогда больше не оживет со своими страхами, мелкими переживаниями и тщеславием, а новый пойдет со своей невестой дорогой счастья, свободный как ветер, в нежном сиянии звезд, забыв о грязной изнанке жизни, где остался Том вчерашний.
Так он мечтал, сидя на ветке в золотисто-зеленых лучах утренней зари, а стайки хохотушек вились вокруг и одна за другой улетали на равнину.
Ровного гудения тягача Стронг даже не заметил, и лишь оклик индейца, донесшийся сверху привел его в чувство:
— Мы готовы, Том! Ждем тебя.
Он вскочил на ноги. Чем скорее будет разрушен дом любимой, тем раньше она окажется в его объятиях. Передатчик с приемником болтались на поясе, и он поспешно надел их. Тронул передатчик кончиком языка.
— Давай клещи, Оуэн. Сейчас буду на верхней ветви.
Оставив веревку висеть на плече, Стронг стал карабкаться по стволу на солнечный свет, удивляясь, как легко у него получается. Оказавшись наверху, вогнал в ствол нагель, пропустил через него веревку и закрепил схватывающим узлом, затем пошел по ветви встречать клещевой захват.
Ветка была очень длинная, и, прежде чем он дошел до нужного места, веревку пришлось дважды перевязывать. Черт бы побрал эти правила безопасности! Вечно Мэтти дергается из-за них, а на самом деле веревка и ни к чему.
Резать пришлось четыре раза, а в последний — вырезать по бокам специальные углубления, чтобы клещам было за что ухватиться. Затем он разделил торчащий кусок ствола пополам вдоль и избавился от него двумя широкими горизонтальными надрезами. С тремя следующими ветвями он расправился аналогично. Щель наверху ствола должна была позволять захватить половинку клещами, так что приходилось отступать по ветви и переводить лучевик на максимальную мощность. Тем не менее, в последний раз клещи застряли, не успев сомкнуться.
