Отпуск кончился, отец возвращается на почту. Вечером приносит бланк заявления на конкурс. Заполняю и отдаю ему. Отцу одиннадцать лет до пенсии. Он ждет ее как манны небесной. Вопрос, что потом. Не каждый же день красить стены. Наверное, разобьет огород. В отце есть фермерская жилка. Во дворе появится огород, а стены будут сверкать бесчисленными слоями краски.
Перебираю волосы Пэт и спрашиваю:
— Настоящие?
— Тебе какое дело?
— Такое. Настоящие или нет?
На отцовской машине мы едем смотреть кино под открытым небом, потом останавливаемся на отвесном берегу у озера.
— Да, настоящие.
— У тебя прекрасные волосы. Зачем прятать их под париками?
— Для разнообразия и шарма. Чарли гребет деньги лопатой, и все благодаря мне.
— Спорим, все клиенты зовут тебя на свидание?
— Прямо как ты.
— Точно.
— Многие зовут. — Пэт обращает ко мне лицо, залитое звездным светом, его отблеск отражается в глазах. — Но ты единственный, кому я не отказала.
— Потому что я с Марса?
— Возможно.
— Ты тоже, отчасти.
— Поэтому ты меня пригласил?
— В некотором роде.
Мы целуемся, ощущаю звездный свет на ее губах. Достаю из багажника одеяло и стелю на землю. Мы ложимся.
Внизу тихо плещутся волны, все вокруг в сиянии звезд.
— Это действительно мои волосы, — шепчет Пэт.
Гадаю, куда подевался мой холод. И отчужденность. Нет, отчужденность на месте. В моих объятиях чужая.
Мужчина, женщина, озеро, звездный свет. И Марс — там, высоко-высоко. Мужчина и женщина. Занимаются любовью.
— Джуди вчера звонила. — Мать переворачивает на сковороде бекон. — Такая приятная девушка.
— Мам, мне глазунью с одним желтком.
— У них будет барбекю. Дети очень на тебя рассчитывают.
Карл, Кевин и Сьюзан. Соевые гамбургеры и синтезированные хот-доги. Может, вареная кукуруза. Все это часть незыблемой замысловатой схемы. Работа, жена, дети, пенсия. Торжество среднего класса. Схема меняется лишь с наступлением войны, да и то ненадолго. Бог сотворил Землю для среднего класса.
А для кого Он сотворил Марс?
Вместо барбекю иду к Большому Чарли. После смены Пэт приглашает к себе. По дороге рассказываю про заявление и заключаю: «Меня обязаны принять».
— Ради этого ты летал на Марс?
— И ради этого тоже. Колледж мне не светил — высшее образование среднему классу не по карману. Остается госслужба. Единственная проблема — слишком много кандидатов. Вот и приходится лезть через окно.
— А в отпуск будешь красить стены?
— Разумеется.
Мы сидим на кровати.
— Наверное, я чересчур цинична. Просто когда раздеваешься, мир обнажается в ответ.
— Это твои настоящие волосы?
— Ты же знаешь, что нет.
Пэт снимает парик, трясет головой — мягкие каштановые кудри рассыпаются по плечам. Мы целуемся, холодность ушла безвозвратно.
— Экзамен завтра в девять утра, — объявляет отец. — На цокольном этаже.
— Джуди опять звонила, — добавляет мать. — Приглашает на ужин. Ее родители вернулись, хотят познакомиться. Ах да, еще звонили из бюро по колонизации. Просили перезвонить.
Набираю номер. Оказывается, им не хватает людей. Интересуются: может, я передумал. Отвечаю:
— Черта с два!
Ужинаю с родителями Джуди. Они — точная копия моих. В честь такого случая мать подает отбивные из настоящей свинины. Джуди испекла яблочный пирог. Детям достается по два кусочка. Мне один. Пирог очень вкусный. В какой-то момент картинка словно замирает. Джуди, родители, дети превращаются в мрамор. Меня окружают статуи. Я единственный живой за столом. Видение исчезает, передо мной вновь среднестатистические американцы, с аппетитом уплетающие пирог.
Джуди моет посуду, потом устраиваемся с ней на крыльце.
— Слышала, завтра экзамен.
— Да.
— Твоя мама говорит, ты участвуешь. Удачи.
— Нет, я лечу обратно.
Пауза. Джуди сосредоточенно катает камешек носком туфли. Наконец:
— Этого следовало ожидать.
Я молчу. А что сказать?
— Там настолько хорошо?
— Поначалу думал, что плохо, но, похоже, ошибался.
Прощаюсь с ее родителями, детьми. Мальчики явно напуганы. Целую Сьюзан и не ощущаю холодности. Малышка еще знает, что она с Земли.
Прощаюсь с домашними. Отец говорит, что понимает. На самом деле нет. Мать плачет. Они уже все за меня решили. Приезжают дядя и тетя. Жму руку дяде, целую тетю. Дядя украдкой косится на меня. Прикидывает, не сумасшедший ли я.
Захожу попрощаться к Пэт. Она выходит из-за стойки.
— Я тоже еду. Если возьмут.
— Возьмут.
Дома она укладывает вещи и вдруг заявляет:
— Если что, мы свободные люди, ничего друг другу не должны.
— А если я хочу наоборот?
— Как скажешь.
— Зачем ты летишь?
— Обрести дом.
— Марс тоже обнажится, рано или поздно.
— Нет, если не разденусь первой.
Шаттл взмывает ввысь. Любуюсь ее лицом в звездном свете. Сквозь правильные черты проступает сила и решительность. Из Пэт получится отличная марсианка. Среди добровольцев замечаю знакомых. Мы вместе возводили комплекс под марсианскими лунами. Марсиане летят домой.
ГЛОТОК МАРСА
I
Алонсо Шепард, начальник бюро геологоразведки, внес последние данные по Девкалиону, сунул документ в папку с пометкой «Д» и через стол передал секретарше.
— Подшейте, и пора по домам, мисс Фромм. Уже почти полночь.
Мисс Фромм была марсианкой — точнее, представительницей первого поколения рожденных на Марсе, и потому считала себя местной. Шепард, проведший на планете меньше года, считал себя чужаком.
Впрочем, чужачкой казалась и мисс Фромм вопреки ее марсианскому происхождению. Наблюдая, как она убирает папку в специальный ящик, он сравнивал ее с утонченными женщинами, обитавшими на Марсе тысячи лет назад, в период расцвета цивилизации, с женщинами, чей образ увековечен на картинах, висящих в марсианском зале музея искусств «Метрополитен». Высокая, аппетитная, по собственному заявлению «настоящая секс-машина», мисс Фромм страшно тяготилась сравнением с древними марсианками, чем доставляла Шепарду невероятное наслаждение. Сколько бы он ни пытался взрастить марсианские виноградники, те никогда не будут плодоносить из-за лисичек, вроде мисс Фромм, подрывающих корни.
