Камера запечатлела столкновение аэромобиля с аэробусом. Последний рухнул между домами и застрял, белые как мел жильцы припали к окнам, рты исказились в безмолвном крике — звукооператоры еще не добрались до места катастрофы. В ночном небе парил спасательный вертолет, звездный свет серебрил лопасти, в прозрачной кабине команда готовила к спуску огромный магнит. Картер подался вперед. Прелесть прямых трансляций состояла в эффекте неожиданности — даже продюсеры не знали, чем закончится очередной сюжет.
Марсия высунулась из кухни.
— Ужин готов. Ты идешь?
— Потом! Смотри, что делается. Скорей!
Марсия мельком взглянула на тривизор и отвернулась. В тот же миг аэробус на экране устремился вниз. Подоспевшие звукооператоры транслировали чудовищный скрежет покореженной стали, глухие удары металла о камень и вопли, вопли.
— Молодцы, шикарно сняли! — восхитился Картер.
— Почти по-настоящему. — Марсия приглушила звук. — Поужинаем сейчас или подождем крови?
— Тебя послушать, я прямо монстр, — вспылил Картер, поднимаясь. — Только я ничем не хуже других.
— Конечно, нет.
В спокойном голосе сквозил упрек. Картер уже собрался возразить, но передумал, молча пожал плечами и двинулся на кухню. Мнение жены не заботило его никогда.
Хотя нет, заботило, мысленно возразил он, берясь за нож с вилкой. Заботило еще как десять месяцев назад, до свадьбы. Точнее, до того, как высоконравственные идеалы пробудили в ней пуританку, отвратив от современной технологической утопии и секса.
Гробовое молчание нарушил венерианский ара. Выпорхнув из клетки, он приземлился Марсии на плечо с криком:
— Хлеба и зрелищ! Хлеба и зрелищ!
Почему не научишь свою птицу чему-нибудь забавному, чуть не спросил Картер, но вовремя прикусил язык — Марсия часто слышала эту реплику, но никогда не удостаивала ее ответом.
— Рапунцель, Рапунцель, спусти свои косы! — Ара синим всполохом трижды облетел кухню и снова уселся хозяйке на плечо.
— Тише, сэр Гавейн. Не видишь, мы ужинаем.
— Взгляд оторвать от моря не могу. Тишь.
— Цыц, кому говорю!
— Пребудем же верны, любимая!
[13]
Вилка Марсии звякнула о тарелку. Отложив прибор, она потянулась к кофе. Поднесла чашку к губам, пролив несколько капель на скатерть, и поставила чашку на блюдце.
— Я наелась. Доброй ночи. — Марсия встала, заперла сэра Гавейна в клетку и поспешила прочь из кухни.
На лестнице, ведущей в спальню, раздались шаги, хлопнула дверь. Картер вновь принялся за ужин, равнодушный к капризам жены.
Его мысли обратились к Эди, взгляд метнулся к циферблату кухонных часов. Восемь. До новой встречи почти сутки. Картер поморщился. Томило не ожидание, а то, как придется его коротать.
Сперва долгий скучный вечер с излишком спиртного, потом долгая, почти бессонная ночь рядом с соблазнительной женщиной, которая мнила акт любви ударом по человеческому достоинству, а утром — субботнее совещание по коллективному мышлению…
Собирать штатных сотрудников на регулярные мыслительные сессии само по себе не было чем-то новым, новизну собраниям придавали инновации последних десятилетий. В «Мозговой штурм инкорпорейтед» давно сложился собственный алгоритм: сначала мистер Морроу, президент фирмы, усаживал подчиненных за стол переговоров и вручал каждому по две пилюли правды. Потом зачитывал пункты 124 и 199 пересмотренного трудового законодательства, где говорилось о праве руководства применять безвредные медикаменты для «достижения максимальной производительности труда штатных сотрудников».
Пункт 124 гласил, что в случае применения пилюль правды испытуемый помнит лишь разрозненные фрагменты своих или чужих слов. Пункт 199 предупреждал, что при использовании слов и фраз, выявленных на подсознательных сессиях с применением пилюль правды, в целях, не направленных на увеличение благосостояния компании, для сотрудников предусмотрена мера наказания в виде десяти дней тюрьмы или тысячи долларов штрафа, или того и другого одновременно.
Выпив пилюли, собравшиеся брались за руки. Наконец, мистер Морроу приглушал свет, объявлял тему подсознательных рефлексий, и активировал три-ви куб в центре стола переговоров.
В эту субботу первой темой объявили молоко, и на четырех гранях куба возник большой стакан, наполненный белой жидкостью. Мистер Морроу коленом нажал на выключатель под столешницей, и из невидимых динамиков полилась музыка.
Мелодичное звучание нарушил Харрис из бухгалтерии, сидевший напротив Картера.
— Камни в почках, — выдал он.
— Матушка Фэтти
[14], — вторила мисс Стокс, сидевшая справа от Картера.
— На похоронах мамы я напился как свинья, — послышался слева от Картера голос Минтона из отдела инноваций.
— Чернослив, — внес свою лепту Картер, которого больше занимала костлявая ладонь мисс Стокс и ее увядшая физиономия, нежели проекция на три-ви кубе.
Стакан молока сменился изображением кормящей матери. В динамиках заиграла «Колыбельная» Брамса.
— Мальтус
[15], — отреагировала мисс Стокс.
— Не забыть купить маме подарок на день рождения, — добавил Харрис из бухгалтерии.
— Каучук, — объявила мисс Бреннан, сидевшая между Харрисом и мистером Морроу.
Картер покосился на коллегу, чьи румяные щечки и пышная грудь являли разительный контраст с морщинистой и плоскогрудой мисс Стокс. До женитьбы на Марсии они с мисс Бреннан частенько уединялись у питьевого фонтанчика, Картер даже подумал, не возобновить ли эту приятную традицию. Судя по манящим взглядам, какие время от времени бросала на него мисс Бреннан, та была вовсе не прочь. Но тут пилюли возымели свое действие, и Картер всецело сосредоточился на кубе.
Кормящая мать с младенцем исчезли, уступив место водопаду «Подкова», извергавшему потоки молока. «Колыбельная» Брамса растворилась в джазовой «Мгле» Байдербека.
— Мне больше по вкусу водопад Виктория в Южной Родезии, — заметила мисс Стокс. — Он куда величественней… чище…
— По-моему, пора менять мой «Эдсель Форд-младший» на «кадиолет», — выпалил Харрис из бухгалтерии. — Думаю, комфортный автомобиль пойдет мне на пользу.
— Интересно, каково это — утонуть в молоке, — размышлял Минтон из отдела инноваций.
— Черный кофе, — добавил Картер.
— У меня есть две пары, — призналась мисс Бреннан. — Третья, запасная, хранится в потайном ящике трюмо.
