«Ты живешь на дереве?»
«Можно и так сказать… Зачем вы убиваете деревья?»
«Причин много… Потому что они мешают возделывать землю… прокладывать дороги… строить дома…»
Стронг вдруг понял, что вопрос совсем не о том. Зачем убивает индеец? А Пик? Зачем убивает он сам? Вспомнилось, что говорил Синее Небо о несчастной судьбе родных земель своего племени. Краткий момент заботы об окружающей среде в конце двадцатого века быстро сменился полным наплевательством, как только человечество добралось до звезд.
«Ну… — вздохнул он, — у Синего Неба нет страха высоты, это наследственное, так чем же ему еще заниматься? А Пик… ему это позволяет путешествовать с планеты на планету… и от женщины к женщине…»
«А ты?»
«Я… — Стронг понял, что не может лгать. — Я боюсь высоты и пытаюсь это преодолеть. На дереве чувствуешь, что победил свой страх… но потом он возвращается… я обманываю самого себя».
«Ловите нам землян, земленышей, которые портят виноградники, а виноградники наши в цвете».
«Ты взяла это из моей памяти… только там не так. Про лисиц и лисенят, а не про землян».
«Лисицы лакомятся ягодами, но то, что взяли, всегда возвращают обратно. Я сказала верно».
«Да, — согласился он, — верно».
«Теперь я должна уйти, надо приготовиться к завтрашнему дню».
«Прости меня… мне жаль твое дерево».
«Я знаю… но та твоя часть, что жалеет, живет только по ночам. С каждым рассветом она умирает».
«Нет, она не умрет».
«Умрет. Утром ты решишь, что я тебе померещилась… Спи, маленький земленыш. Закутайся в свои сны, и пускай твоя ложь и иллюзии согревают тебя… Спи…»
III
Yggdrasill astralis.
Цветки: очень мелкие, чашевидные, ярко-алой окраски, с единственным пестиком, без тычинок.
Мэтьюз смотрела из обеденного зала, как на экране проплывают под крылом воздушного тягача крыши Пристволья. Наконец показались ветви дерева. Сегодня она не проспала. На импровизированном рабочем столе стояла под рукой полупустая чашка кофе.
В небе над тягачом парило еще одно воздушное судно — «мотылек», арендованный телевизионщиками у кооператива. На экран оно не попадало, но за ровным гулом тягача слышался звук другого мотора. Мэри Джейн и два ее оператора были полны решимости наверстать упущенное из-за позднего прибытия накануне — спуск Тома на дерево. Вестермайер разрешил им полеты над деревней, а Мэтьюз, получив согласие подписать отказ от претензий, дала допуск на дерево во второй половине дня, когда Том уже доберется до нижних ветвей. Ему она ничего не сказала, пускай спокойно работает. Ей и самой не очень-то улыбалось видеть этих зевак с голокамерами, но отогнать их официально мог разве что шериф из соседнего поселка Оттоватоми, а вызывать его не хотелось. Мэри Джейн не понравилась ей еще на Одуванчике, но главным образом не хотелось пускать ее на дерево из-за Тома.
Две камеры на воздушном тягаче смотрели прямо вниз, а третью Синее Небо мог поворачивать по указаниям Мэтьюз. Сейчас на третьем экране было видно лебедку. Когда Пик запустил небесную подвеску, все три изображения разом дрогнули, но тут же стабилизировались. Стронг уже готовился к спуску. На этот раз будет проще: большая часть оборудования уже спущена вчера и ждет на ветвях.
Мэтьюз смотрела, как Стронг продевает ноги и садится в стальной треугольник, подвешенный на тросе. Синее Небо включает мотор. Том исчезает с одного экрана и появляется на другом. Интересно, боится ли он? Ей всегда казалось, что боится, хотя явных признаков не было. Вот навстречу рванулся голубой вихрь птиц-хохотушек, и Том погрузился в пышную зелень кроны. Что ж, теперь все в его руках.
Стронг снова думал о Мэри Джейн, на этот раз нарочно — чтобы забыть о страхе высоты. Они познакомились на Одуванчике. Она танцевала с одним из своих операторов. С одним из своих кобелей. Стронг поморщился, но слово было точное, а главное, заставило хоть на время забыть о страхе. Тогда он, конечно, не мог еще знать, что она собой представляет, и даже, что работает на телевидении и это ее оператор.
Она танцевала, а когда музыка кончилась, Стронг отлепился от стены, подошел к бару, где стояла Мэри Джейн, пригласил на следующий танец, и она сказала «да». С первого взгляда было ясно, что она успела повидать виды, но не то чтобы огрубела, нет. Длинные черные волосы, широко расставленные карие глаза, широкие скулы — молодая и очень энергичная деловая женщина, которая иногда позволяет себе оторваться, но не слишком часто, и однажды станет хорошей женой какому-нибудь счастливчику.
Во время танца они представились друг другу, она рассказала о своей работе и упомянула, что родилась и выросла на Земле. Он тоже был землянин, и общее происхождение, казалось бы, могло способствовать удачному началу отношений, ведь уроженцы метрополии на других планетах были наперечет. Тем не менее, после первого танца Мэри Джейн больше ни разу за вечер не обратила на него внимания.
Ну какой из меня танцор, подумал он тогда, стоит ли удивляться?
Планета Одуванчик была по преимуществу аграрной, но танец совсем не походил на деревенские пляски. Он назывался сигго, а вечеринку устраивали в большом зале пожарного депо Нектар-Сити, приличных размеров городка в обширной горной долине. Тамошнее третье поколение потомков мигрантов-землян день и ночь подпитывалось последними теленовостями из метрополии и было в курсе всех веяний моды.
Зачарованно любуясь ножками Мэри Джейн под развевающейся алой юбкой, Стронг наблюдал, как она переходит от партнера к партнеру. Пожалуй, бедра великоваты в пропорции к остальному телу, подумал он — и удостоверился в этом позже, — но на первый взгляд это было незаметно. Практически каждый мужчина в зале хоть раз потанцевал с Мэри Джейн, а Пик удостоился внимания трижды. Стронга она продолжала игнорировать, и он держался в стороне. Томас Стронг всегда сторонился тех аспектов реальности, что не благоволили к нему, и оттесняли его далеко не в первый раз. Он привык относиться к поражению равнодушно.
Стояла поздняя весна, и местные «одуванчики», давшие название планете, буйно цвели на нижних склонах северных гор умеренного пояса. В отличие от земных аналогов, они золотились вокруг все лето напролет, закрывая свои чашечки только на ночь и наполняя Нектар-Сити и всю долину сладким жасминовым ароматом. Впрочем, в окрестных горах добывали не золото, как можно было бы предположить, а серебро. Колонисты, прибывшие в долины вроде этой, дабы напитать богатством недр экономику планеты, активно строились, деревни превращались в города, а местные деревья добавляли живописности пейзажам и обеспечивали тень. К сожалению, голландская болезнь вязов добралась и до Одуванчика, отсюда и нужда в услугах компании Мэтьюз.
Дождавшись окончания последнего сигго, Стронг наблюдал, как Мэри Джейн упорхнула в сопровождении того телеоператора, с которым танцевала вначале. Их флаер сверкнул на прощанье хвостовыми огнями, оставив на сетчатке слепящие пятна, но Томас Стронг по-прежнему старался держаться только тех аспектов реальности, что благоволили к нему, и мог посмеиваться над своим поражением. Потом он увидел Мэри Джейн лежащей на спине в переулке возле гостиницы, где остановились телевизионщики и бригада древорубов. Свет падал только на ее лицо, и Стронг решил, что мужчина — все тот же оператор. Лишь неделями позже она случайно обмолвилась, что была с Пиком, но к тому времени было уже поздно. Застав ее in flagrante delicto
[1], Томас Стронг отчаянно влюбился.
