Принцип распознавания состоит в трезвом и непредвзятом наблюдении. Как и любая другая деятельность, оно совершенствуется в ходе тренировок. Распознавание предполагает отстранение от себя самого и, главное, рациональное отступление назад. Не делая усилий для распознавания, мы часто перестаем быть самими собой. Мы примеряем роль, личность, желания, которые не являются нашими. Мы создаем наш образ, соответствующий тому, чего ждут от нас другие. Или тому, что, как мы полагаем, они ждут от нас, чтобы нравиться им, быть социально воспринимаемыми. Мы все хотим быть любимыми, мы все остро нуждаемся в признании. Если нас недостаточно воспринимали как личность, когда мы были детьми, если любовь наших родителей не всегда была справедливой, соответствующей, если мы ее чувствовали в недостаточной мере, то, повзрослев, мы по-прежнему будем искать одобрения. Так случилось и со мной. На протяжении многих лет я испытывал потребность нравиться другим в ущерб самому себе. Я полагал, что могу быть любимым только при выполнении этого условия. Я говорил «да», когда мне хотелось сказать «нет». Я принимал вещи, которые причиняли мне тяготы или страдания. В юности мне потребовалось время, чтобы осознать, что все это делает меня несчастным. И тогда я решил провести сам с собой терапевтическую работу, которая научила меня быть самим собой. Этот процесс проходил постепенно. Благодаря психоанализу я понял, что бессознательно жил под давлением своего отца. Так или иначе, но я никогда не позволял себе делать то, что ему не нравилось. Подобная установка привела к тому, что я постоянно искал одобрения других, стремясь любой ценой доставить им удовольствие. Положение усложнялось еще и тем, что я получил, по-прежнему бессознательно, от отца парадоксальное предписание, которое блокировало мои собственные социальные достижения: «Стань кем-нибудь значимым, но не перерастай меня».
Психоаналитическая работа позволила мне выявить и понять эту проблему. Но тем не менее мне не удавалось устранить ее. По совету приятельницы-психолога я решил работать над своими эмоциями и записался на курсы гештальттерапии. Мы, человек двадцать, объединившись вокруг двух психотерапевтов, жили в деревне. Первый же сеанс релаксации в темноте немного изменил наше умонастроение, сделав нас очень восприимчивыми. Нам раздали бумагу и карандаши и попросили нарисовать, по-прежнему в темноте, наши тела. На бумаге появились силуэты, один причудливее другого. Тело, которое я набросал, было довольно хорошо структурировано. Но оно оказалось полностью асимметричным. Один бок был огромным, второй же атрофированным, с крошечными рукой и ногой. Создавалось впечатление, что этот персонаж был опутан веревками, что он задыхался. Один из психотерапевтов подсел ко мне: «Что ты ощущаешь?» Я ничего не ощущал. Он продолжал настаивать, повторил несколько раз свой вопрос. В конце концов я начал ощущать теснение в груди, вскоре я стал задыхаться. Второй психотерапевт, более крепкий физически, чем первый, спросил, не способен ли он усилить это неприятное ощущение. Я дал положительный ответ. И он тут же крепко обхватил меня сзади. Во мне закипела ярость, я крикнул, чтобы он немедленно убрал руки. Я кричал все громче и громче, отчаянно сопротивляясь. Но тут первый психотерапевт спросил меня: «С кем ты разговариваешь?» Я спонтанно ответил, плача от ярости: «Со своим отцом». Это было очевидно. Я как наяву видел своего отца. Я выливал на него ярость, угнетавшую меня. Наконец я мог сказать ему, что он подавляет меня, мешает мне быть самим собой. Я извивался, отбивался, кричал во все горло. Менее чем за час я освободился от влияния отца. Я осознал, что, чтобы не дать себе возможности социально утвердиться, я подавил в себе мужскую часть – ту самую, которая на моем рисунке получилась атрофированной, – и развил женскую: творчество, поэзия, чувственность. Я был самим собой не полностью. С этих курсов я уходил, радостно напевая. Я чувствовал себя свободным, как птица, выпорхнувшая из клетки. На протяжении нескольких недель я испытывал интенсивную радость, которая позволила мне выработать способность получать еще более глубокую радость. В последующие месяцы я начал самоутверждаться. Впервые я сумел сказать «нет» человеку, которому никогда не осмеливался возражать, что еще больше усилило мою радость освобождения. Когда я понял, что это «нет» не повлекло за собой никаких проблем, а напротив, освободив меня, оно освободило и моего отца, я начал учиться говорить «нет», постепенно освобождаясь от влияния других людей, как от их критики, так и похвалы. Как только мы понимаем, что глупо и бессмысленно стремиться быть любимыми всеми, мы сразу же сбрасываем с наших плеч тяжелую ношу. И это относится ко всем профессиональным ситуациям. Если вас не ценит ваш коллега, то это его проблема, а не ваша. Возможно, он руководствуется справедливыми или несправедливыми, обоснованными или необоснованными соображениями, но это не имеет никакого значения! Нельзя жить в радости, если ты постоянно зависишь от критики или одобрения других людей.
Путь к освобождению, как его представлял Спиноза
Самоанализ, порой сопровождающийся терапевтической работой, позволяет выявить, кто мы есть на самом деле, освобождая нас от влияния других людей. Этот процесс начинается с самого важного: мы должны освободиться от влияния наших родителей и всего того, что препятствует нашему росту, расцвету. До сих пор я говорил о тяжести этих внешних влияний. Но для нашего полного освобождения крайне важно обратить особое внимание на внутреннюю обусловленность, какими бы ни были ее причины: чаще всего внешние, но порой и внутренние. Я говорю об обусловленности наших аффектов, эмоций, импульсов, желаний, верований. Чтобы преуспеть в свободе, а следовательно, в радости, необходимо научиться разбивать цепи нашего внутреннего рабства, поскольку очень часто мы в первую очередь рабы самих себя. Осознание этого факта является противоядием от виктимизации. Ведь гораздо легче обвинять других во всех наших проблемах!
С помощью длинного пути медитации и самоанализа буддизм позволяет освободиться от внутреннего рабства, чтобы достичь просветления, высшего опыта освобождения. К этому вопросу я коротко вернусь в следующей главе, посвященной совершенной радости. А пока останемся в философской сфере Спинозы, великого западного мыслителя, теоретика внутреннего освобождения.
Как мы уже видели, Спиноза был провозвестником века Просвещения. Он ратовал за установление светской республики, которая будет уважать свободу совести и слова. Он современный певец свободы, широко распространившейся в нашем западном обществе. Но мы очень часто забываем, что Спиноза был в то же самое время великим мыслителем, обосновавшим необходимость внутренней свободы. Спиноза напоминает, что человек не рождается свободным. Он становится таковым в процессе рационального познания причин своих аффектов и идей. Все наши столь дорого завоеванные социальные и политические свободы бесценны: свобода выбирать спутника своей жизни, свою профессию, свое место в жизни, свою сексуальную жизнь, свободу вероисповедания и слова. Эти свободы завоеваны в результате ожесточенной борьбы, и мы продолжаем отчаянно отстаивать их. Как мы уже говорили, Спинозу преследовали за его политические и религиозные убеждения, он потерял свою семью, друзей, его чуть не убили. Порой он был вынужден писать иносказательно, чтобы не быть подвергнутым травле. Всю свою жизнь этот человек страдал от невозможности свободно высказывать свои идеи. И тем не менее он учит нас, что самым страшным рабством – тем самым, которое приносит нам больше всего страданий, – является рабство, в котором нас держат наши собственные страсти. Нет ничего более важного, чем терпеливая работа над самими собой. Мы должны освободиться от наших внутренних тиранов, чтобы не только познать радость, но и улучшить мир. Прислушаемся к Спинозе и вновь проделаем этот путь вместе с ним!
