Радость простой жизни
Но радость жизни не является уделом исключительно детей и мудрецов, вернувшихся к детскому восприятию. В деревне, расположенной в департаменте Верхние Альпы, где в детстве я проводил свои каникулы, я видел крестьян, на губах и в глазах которых играла радость, хотя они были заняты тяжелым трудом, обрабатывая поля. Подобную радость я наблюдал главным образом, путешествуя за пределами Европы. Первый раз я пересек их, когда в двадцать лет отправился в Индию. В течение нескольких месяцев я с рюкзаком на спине ездил по стране на автобусе или поезде вдали от туристических маршрутов. Я останавливался в маленьких бедных деревушках, где жители с трудом сводили концы с концами и жили по пять-шесть человек в одной комнате без всяких удобств. Я думал, что они страдают из-за нехватки всего. Но они, напротив, были радостными. Весь день напролет женщины работали до седьмого пота в полях, но их разговоры часто прерывались веселым смехом. По вечерам меня радушно принимали счастливые семьи. Я был просто ошарашен: с утра до вечера и с вечера до утра они все жили в радости. У них не было никаких перспектив на будущее, никакого счастливого завтра, на которое они могли рассчитывать. В их жизни не могло произойти никаких коренных изменений, на которые они могли бы надеяться. Тем не менее они пребывали не просто в удовольствии, они жили в подлинной радости.
Я сравнивал их со своими многочисленными знакомыми из Франции, которые не могли пожаловаться ни на отсутствие комфорта, ни на плохое здоровье, но которые редко давали себе труд улыбнуться. И тогда я понял, что такое радость жизни: это принятие жизни как подарка, доставляющего радость. Но в наши дни на Западе мы очень часто воспринимаем жизнь как тяжелую обузу, которую приходится нести. Мы считаем, что у нас не было иного выбора, как родиться на свет, и поэтому пытаемся не быть слишком несчастными. А ведь радость жизни – это простой факт самого существования. Ничего другого не требуется: ни комфорта, ни успеха, ни даже здоровья.
Я пережил поразительный опыт в лепрозории, расположенном в самом центре джунглей Бенгалии, к северу от Калькутты, где я провел три недели. Этот лепрозорий был создан в деревне, где жили около четырехсот прокаженных: младенцы, дети, взрослые. Один раз в неделю в деревню приезжала хирургическая бригада, чтобы ампутировать омертвевшую руку или ногу, которые уже нельзя было спасти. Но больше всего в этой деревне меня поразила радость, царившая повсюду. Это было потрясающе! Я помню одного немецкого врача, которому было не по себе в такой атмосфере. «Но почему они радуются? – с тревогой спрашивал он меня. – Ведь с ними произошло нечто ужасное! У них больше нет рук, ног и даже лица!» Врач никак не мог понять причину радости, и это приводило его в ярость. Но эти люди, бедные из самых бедных, больные из самых больных, пребывали, вопреки всему, в радости жизни, поскольку они еще могли любить, есть, говорить, существовать. Они пребывали в радости, потому что любили жизнь! Доминик Лапьер пережил тот же самый опыт, о чем рассказал в своем романе «Город радости» (La Cité de la joie). Два монаха, работавшие в Калькутте, отмечали: «Несмотря на проклятие, висевшее над ним, этот бидонвиль был собором радости, жизненных сил и надежды». Я познал эту радость в Африке, в схожих условиях бедности и простоты. Я проникся ею в Марокко, когда путешествовал на осле по Атласским горам. Это было лет двадцать назад, когда в этих районах еще не существовало туристических маршрутов. Я пока еще не ездил к первобытным народностям, живущим в Амазонии и Папуасии. Но я никогда не пропускаю на France 2 прекрасную передачу Фредерика Лопеза «Свидание на неведомой земле», которая призывает меня отправиться навстречу новым открытиям. Эта передача пользуется огромным успехом, потому что она приобщает нас к радости жизни через свидетельства народов, которые живут в удивительной простоте, но лучатся от радости.
Освободить источник радости, находящийся в нас самих
«Человек несчастен потому, что не знает, что он счастлив; только потому. Это все, все! Кто узнает, тотчас станет счастливым, сию минуту»,
[53] – восклицает Кириллов, самоубийца из романа «Бесы» Достоевского, романтическое творчество которого пронизано поисками источника, рождающего радость. Это свойственно и нашему современному обществу. Мы постоянно думаем о том, что может сделать нас счастливыми, и при этом теряем вкус к простому счастью в нашей повседневной жизни. Наше западное общество предлагает нам огромные преимущества: материальный комфорт, улучшение наших жизненных условий, доступ к самым современным медицинским услугам, свободу в выборе образа жизни и в его формировании в соответствии с присущими нам ценностями. Все это является значительным прогрессом. Однако мы вынуждены констатировать, что очень часто утрачиваем радость жизни, то есть радость спонтанного принятия жизни такой, какая она есть на самом деле, а не такой, какой мы хотели бы ее видеть. Нам постоянно мешают и создают преграды неудовлетворенное эго и интеллект, который намерен все контролировать. Подобная неудовлетворенность гнездится в самих основах нашего постиндустриального общества. Наши эксперты пристально следят за индексом потребления и приходят в отчаяние, если мы предпочитаем экономить, а не тратить. Эта постоянная фрустрация заставляет экономику работать и поддерживать рост. Именно ее постоянно подпитывает рекламный гнет. Система забуксовала бы, если бы мы стали искать радость в иных местах, а не на магазинных полках. Вы когда-нибудь слышали о рекламных кампаниях, восхваляющих радости любви, любования природой, открытости сердца и души, – словом, обо всем, что может доставить радости вне торговой системы?
Таким образом, как мы уже видели, завоевание радости жизни происходит через осознанное усилие, направленное на достижение внутренней свободы и установление новых связей. Мы хотим жить дольше, мы желали бы стать бессмертными, в то время как нам следовало бы научиться жить лучше и прикасаться к вечности каждое полноценно прожитое мгновение. Но мы предпочитаем безопасность настоящей свободе, благополучие – радости. Еще в XVI веке Монтень был поражен, когда наблюдал спонтанную радость жизни у бразильских «дикарей», которых привезли из Нового Света и демонстрировали при дворе: «Весь день у них проходит в плясках. <…> Они пребывают в том благословенном состоянии духа, когда в человеке еще нет желаний сверх вызываемых его естественными потребностями».
[54] Сравнивая нас с ними, Монтень констатировал, до какой степени мы были «распутными», неспособными воспринимать счастье в соответствии с природным порядком, несмотря на нашу «превосходящую» религию, наши знания и материальный комфорт. Мы постоянно ищем счастья, проецируя себя на внешний мир, в то время как счастье находится в нас самих, в глубоком удовлетворении, которое мы можем получить от обычных наслаждений и радостей жизни, как правило, достающихся нам даром. Прошло четыре столетия, и положение дел только ухудшилось. Анри Бергсон предупреждает нас: чем дольше мы живем в окружающей среде, обремененной материей, чем сложнее становится эта материя с внедрением машин, созданных человеческим разумом, тем сильнее мы нуждаемся в «увеличении души». «Механика требует мистики»,
[55] – пишет он.
