Когда собрание закончилось, никто не знал, что дальше делать. Мы продолжали сидеть, испытывая неловкость, пока Террел снова не взял трубу и не заиграл. Люди стали вставать, они плакали и обнимали меня. Не знаю, сколько это продолжалось. Я был благодарен им за сочувствие, но все это лишь усиливало мое горе. Боль от потери была слишком свежа в моей душе.
Я поискал взглядом Таню, но она уже ушла.
Кто-то объявил, что в кафетерии накрыты столы. Публика медленно потянулась в ту сторону. Я заметил мать Шейлы — она стояла в углу, сжимая обеими руками сумочку. У нее был совершенно изможденный вид. Как будто ее жизненная сила вытекала наружу через открытую и незаживающую рану. Я двинулся к ней.
— Вы Уилл?
— Да.
— Я Эдна Роджерс.
Мы не обнялись и не поцеловались. Даже не обменялись рукопожатием.
— Где мы можем поговорить? — спросила она.
Я повел ее по коридору в сторону лестницы. Крест понял, что мы бы хотели остаться одни, и направил поток публики в обход. Мы прошли мимо нового медицинского комплекса с кабинетами психиатра и нарколога. Многие из наших подопечных только что родили или ждали ребенка, у других — серьезные психические проблемы. И конечно же, большинство из них хорошо знакомы с наркотиками. «Дом Завета» старается помочь всем.
Мы вошли в одну из пустых спален. Я закрыл дверь. Миссис Роджерс отвернулась.
— Замечательный был вечер, — сказала она.
Я кивнул.
— Какой Шейла стала… — Она задумчиво покачала головой. — Я и понятия не имела. Как жаль, что сама не успела увидеть. Но почему она не позвонила мне?
Я молчал, не зная, что ответить.
— Шейла ни разу не дала мне повода для гордости, пока была жива. — Эдна Роджерс с трудом вытянула из сумочки носовой платок. Казалось, кто-то силой удерживал его внутри. Она резким движением вытерла нос и засунула платок обратно. — Я знаю, что это звучит нехорошо. Она была прелестным ребенком и хорошо училась в начальной школе. Но в какой-то момент… — миссис Роджерс отвела взгляд и пожала плечами, — она вдруг изменилась. Стала угрюмой, вечно недовольной, постоянно жаловалась. Начала красть деньги из моего кошелька. То и дело убегала из дому. У нее совсем не было друзей, с парнями ей было скучно. Она ненавидела школу и вообще жизнь в Мейсоне и вот однажды после школы сбежала и не вернулась…
Она смотрела на меня, словно ожидала ответа.
— И вы больше ее не видели?
— Никогда.
— Не понимаю, — сказал я. — Что же все-таки случилось?
— Вы имеете в виду — что заставило ее убежать?
— Да.
— Вы полагаете, произошло нечто серьезное, так? — Ее голос зазвучал громче. — Например, к ней приставал отец или я ее избила… В общем, случилось что-то, объясняющее все. Четко и ясно — причина и следствие. Но дело как раз в том, что ничего подобного не было. Разумеется, мы с отцом не ангелы, я этого и не утверждаю. Но и вины на нас никакой нет!
— Я не имел в виду…
— Я знаю, что вы имели в виду.
Ее глаза метали молнии. Она сжала губы и вызывающе посмотрела на меня. Я решил сменить тему.
— Шейла звонила вам?
— Да.
— Как часто?
— Последний раз — три года назад…
Она сделала паузу, ожидая дальнейших вопросов.
— Откуда она звонила?
— Она не сказала.
— И о чем вы разговаривали?
На этот раз Эдна Роджерс долго думала, прежде чем ответить. Она принялась ходить по комнате и разглядывать кровати и тумбочки. Взбила подушку и поправила угол покрывала…
— Шейла звонила домой каждые полгода или около того. Обычно она была или пьяная, или обколовшаяся. Сильно возбуждалась, плакала, и я с ней тоже… Говорила мне ужасные вещи…
— Что именно?
Она покачала головой:
— Там, внизу… мужчина с татуировкой на лбу рассказывал, как вы встретились и полюбили друг друга. Это правда?
— Да.
Эдна Роджерс выпрямилась и посмотрела на меня. Ее губы скривились во что-то напоминавшее улыбку.
— Так что, — сказала она, и я уловил нечто странное в ее голосе, — Шейла спала со своим боссом?
Улыбка еще сильнее исказила ее лицо. Казалось, это был уже другой человек.
— Она работала у нас добровольно, — возразил я.
— Ага. И что именно она добровольно делала для вас, Уилл?
У меня по спине побежали мурашки.
— Все еще хотите судить меня? — продолжала она.
— Я думаю, вам лучше уйти.
— Не нравится правда? Вы думаете, я какой-то монстр и без всякой причины отказалась от ребенка…
— Не мне об этом судить.
— Шейла была отвратительной дочерью! Она лгала, воровала…
— Похоже, я начинаю понимать, — перебил я.
— Понимать что?
— Почему она убежала.
Эдна Роджерс растерянно моргнула и тут же гневно воскликнула:
— Вы не знали ее! И до сих пор не знаете…
— Разве вы ничего не слышали там, в зале?
— Я слышала. — Она немного смягчилась. — Но я никогда не знала этой Шейлы. Она не дала мне возможности. А Шейла, которую я знала…
— При всем уважении у меня больше нет желания выслушивать ваши оскорбления в ее адрес.
Эдна Роджерс замолчала. Она села на краешек кровати и закрыла глаза. В комнате стало совсем тихо.
— Я не для этого приехала сюда.
— А зачем вы приехали?
— Во-первых, я хотела услышать что-то хорошее…
— Вы услышали.
Она кивнула:
— Верно.
— Что же еще?
Эдна Роджерс встала и шагнула ко мне. Я с трудом подавил желание отступить назад. Она посмотрела мне прямо в глаза:
— Я здесь из-за Карли.
Я молча ждал. Продолжения не было.
— Вы упоминали это имя по телефону…
— Да.
— Я не знал никакой Карли тогда и не знаю сейчас.
Она улыбнулась все той же кривой, жестокой улыбкой:
— Вы ведь не стали бы мне лгать, правда, Уилл?
Я вздрогнул.
— Нет.
— Шейла ни разу не упоминала имени Карли?
— Нет.
— Вы уверены?
— Да. Кто это?
— Карли — дочь Шейлы.
Я остолбенел. Эдна Роджерс заметила это и явно получила удовольствие.
