— Второе имя моей жены — Сара, — осторожно начал я.
— А второе имя моей жены — Гертруда, — мгновенно отозвался Карлсон.
— Господи, Ник, это ужасно.
— А у твоей жены есть второе имя, Том?
— Мак-Дауд. Фамильное имя.
— Мне нравится, когда у семьи есть фамильное имя. Заставляет помнить о своих корнях.
— Мне тоже нравится.
Оба агента опять посмотрели на меня.
— Как ваше второе имя, док?
— Крэйг, — ответил я.
— Крэйг, — повторил Карлсон. — Значит, если я спрошу вас, знакомо ли вам имя, — он помахал рукой, — скажем, Крэйг Дипвуд, вы воскликнете: «Да, потому что мое второе имя — Крэйг»?
Карлсон сурово уставился мне в глаза.
— Думаю, нет, — промямлил я.
— «Думаю, нет». Что ж, начнем сначала: вы слышали такое имя: Сара Гудхарт? Да или нет?
— Вы имеете в виду — когда-нибудь?
— Господи! — с чувством сказал Стоун.
Карлсон побагровел:
— Мы с вами в слова играем, док?
Он угадал. Я не знал, что делать. Я почти ослеп, и перед моим мысленным взором горела неоновым светом последняя строчка письма: «Не говори никому». Я почти ничего не соображал. Они хотели знать про Сару Гудхарт. Возможно, это только проверка, призванная показать, буду ли я с ними сотрудничать. А в чем?
— Моя жена выросла на Гудхарт-роуд, — объяснил я. Сыщики подались назад, скрестив руки на груди. Они пытались завести меня в ловушку, и я покорно шел за ними. — Потому я и сказал, что Сара — ее второе имя. Название улицы натолкнуло меня на эту мысль, понимаете?
— Она выросла на Гудхарт-роуд? — переспросил Карлсон.
— Да.
— И название улицы стало для вас чем-то вроде катализатора?
— Да.
— Начинаю улавливать смысл. — Карлсон посмотрел на партнера. — Ты улавливаешь смысл, Том?
— Конечно, — сказал Том, поглаживая себя по животу. — Он вовсе не хотел заморочить нам голову. Слово «Гудхарт» послужило катализатором.
— Да. Именно потому он подумал о своей жене.
Оба уставились на меня. В этот раз я сумел сохранить молчание.
— Ваша жена когда-нибудь называлась Сарой Гудхарт? — спросил Карлсон.
— Как это — называлась?
— Ну, она когда-нибудь говорила: «Привет! Я — Сара Гудхарт!»? Или, может, имела документы на это имя. Или регистрировалась в Сети под таким ником.
— Нет.
— Вы уверены?
— Да.
— Вы говорите правду?
— Да.
— Не нужен никакой катализатор?
Я выпрямился в кресле, решив продемонстрировать характер.
— Мне не нравится, как вы разговариваете со мной, агент Карлсон.
Его рекламная белозубая улыбка тут же вернулась, но теперь показалась жестокой пародией на ту, предыдущую. Агент поднял руку и примирительно бросил:
— Ладно, простите, это действительно было грубо.
Он оглянулся кругом, как бы выискивая следующий вопрос.
— Вы били свою жену, доктор Бек?
Меня как хлыстом стегнули.
— Что?!
— Это вас возбуждало? Отлупить женщину?
— Что… Вы что, свихнулись?
— Сколько вы получили по страховке после смерти жены?
Не в силах поверить своим ушам, я растерянно переводил взгляд с Карлсона на Стоуна, однако их лица были бесстрастны.
— Да что вы такое говорите?
— Пожалуйста, ответьте на вопрос, доктор Бек. Если, конечно, вам нечего скрывать.
— Да нет, это не секрет, — сказал я. — Полис был на двести тысяч долларов.
— Двести кусков за погибшую жену, — присвистнул Стоун. — Эй, Ник, я встаю в очередь!
— Не великовата ли сумма для двадцатипятилетней девушки?
— В то время ее двоюродный брат устроился на работу в страховую фирму, — стал коряво оправдываться я. Странная вещь: хоть я и не сделал ничего дурного — во всяком случае, того, что имели в виду они, — все равно почувствовал себя виноватым. Неприятное ощущение. Из-под мышек заструился пот. — Элизабет хотела помочь ему и застраховалась на большую сумму.
— Мило с ее стороны, — сказал Карлсон.
— Очень мило, — подхватил Стоун. — Семья превыше всего, вы согласны?
Я молчал. Улыбки вновь исчезли.
— Посмотрите на меня, док, — приказал Карлсон.
Я повиновался. Его глаза буравили мои. Я выдержал поединок, хотя это оказалось нелегко.
— На этот раз ответьте, пожалуйста, на мой вопрос, — медленно произнес агент. — И не злите меня больше. Вы когда-нибудь били свою жену?
— Никогда, — ответил я.
— Ни разу?
— Ни разу.
— И не толкали?
— И не толкал.
— А со злости ни разу не треснули? Слушайте, док, мы все люди — пощечина, то да се. Не преступление, нет, просто время от времени у каждого могут сдать нервы.
— Я никогда не бил свою жену, — повторил я. — Не толкал, не трескал со злости, не отвешивал пощечин. Никогда.
Карлсон поглядел на Стоуна:
— Тебе все ясно, Том?
— Конечно, Ник. Он сказал, что никогда не бил жену, чего тут непонятного.
Карлсон поскреб подбородок:
— Если только…
— Если только что, Ник?
— Если только ему снова не нужен катализатор.
Глаза сыщиков опять сфокусировались на мне. Собственное дыхание засвистело у меня в ушах, голова стала пустой и звенящей. Карлсон подождал еще несколько секунд, прежде чем завозиться с большим коричневым конвертом. Он тянул время, аккуратно развязывая и расклеивая его. Потом поднял высоко в воздух, и содержимое высыпалось на стол.
— Годится катализатор, док?
Это оказались фотографии. Карлсон подвинул их ко мне. Я взглянул на снимки и похолодел.
— Доктор Бек?
Я не отозвался. Мои пальцы тихонько коснулись фотографий.
Элизабет.
Это, несомненно, она. На первом фото жена была снята крупным планом — только голова, в профиль. Рукой Элизабет придерживала волосы, открывая ухо. Ухо было красным и распухшим, шея под ним — в синяках и царапинах.
Похоже, перед съемкой она плакала.
Следующее фото запечатлело Элизабет раздетой до пояса и демонстрировавшей огромный синяк на боку. И вновь глаза у нее заплаканы. Снимок был очень контрастным, кровоподтек казался огромным и черным.
