Я спросил, можно ли видеть Питера Флэннери.
— У него клиент.
Казалось, секретарша вот-вот надует пузырь из жвачки.
Тайриз выступил вперед и жестом фокусника достал из кармана скрученную трубочкой пачку денег толщиной с мое запястье.
— Передайте вашему начальнику, что за нами не задержится, — ухмыльнулся он. — А если он примет нас прямо сейчас, так и вам перепадет.
Через две минуты мы входили в святая святых юридической конторы мистера Флэннери. В кабинете пахло сигарами и лимонным освежителем. Стояла мебель типа той, что вы можете найти в крупных универмагах, — дешевая поделка под дуб и красное дерево, залапанная до черноты. На стенах не было дипломов, лишь сомнительные сертификаты, призванные, видимо, впечатлить легковерных посетителей. Один из них, в частности, сообщал, что хозяин кабинета состоит в Международной ассоциации дегустаторов вин. Другой доводил до вашего сведения, что Флэннери присутствовал на Лонг-Айлендской официальной конференции в 1996 году. Большое дело. Висели тут и выцветшие фото молодого Флэннери с какими-то, надо полагать, то ли звездами, то ли политиками. Я не узнал ни одного. Венчали экспозицию фотографии улыбающегося Флэннери с клюшкой для гольфа в руках.
— Прошу вас, джентльмены, — повел рукой адвокат. — Садитесь.
Я принял предложение. Тайриз привалился к стене, скрестив руки на груди.
— Итак, — начал Флэннери, выплюнув слово, как комок жвачки, — чем я могу вам помочь?
Питер Флэннери напоминал усохшего атлета. Его некогда золотые локоны выцвели и поредели, черты лица расплылись. Он был одет в вискозный костюм-тройку — я таких сто лет уже не видел, — из кармана пиджака свисала золоченая цепочка от часов.
— У меня к вам несколько вопросов по давнему случаю, — сказал я.
Глаза Флэннери, еще не до конца потерявшие юношескую голубизну, уставились на меня. На столе я заметил фотографию самого Питера с толстой женщиной и неуклюжей девочкой-подростком лет четырнадцати. Все трое напряженно улыбались, я бы даже сказал — морщились, будто собирались чихнуть.
— Давнему случаю? — переспросил мой собеседник.
— Моя жена посетила вас восемь лет назад. Мне нужно знать зачем.
Адвокат бросил быстрый взгляд на Тайриза. Тот стоял неподвижно, скрестив руки на груди и спрятав глаза за темными стеклами.
— Я не понял. Вы что, разводились?
— Нет.
— Тогда… — Флэннери шутливо поднял руки вверх и пожал плечами. — Принцип конфиденциальности. Неразглашение информации клиента. Боюсь, я не смогу вам помочь.
— Думаю, моя жена не была вашей клиенткой.
— Вы совсем запутали меня, мистер… — Он выжидательно замолчал.
— Бек, — закончил я. — Не мистер. Доктор.
Когда я назвал имя, подбородок Флэннери дрогнул. Я забеспокоился, не в курсе ли он последних новостей. Нет, тут что-то другое.
— Мою жену звали Элизабет.
Флэннери молчал.
— Вы ведь помните ее?
Он опять задумчиво поглядел на Тайриза.
— Она была вашей клиенткой, мистер Флэннери?
Юрист откашлялся:
— Нет.
— Но все-таки приходила сюда?
Флэннери завозился в кресле.
— Да.
— О чем вы говорили?
— Это было так давно, доктор Бек.
— Не может быть, чтобы вы вообще ничего не помнили.
Флэннери не ответил напрямую.
— Вашу жену ведь убили, верно? — начал он издалека. — Я помню что-то такое было в газетах…
Я попытался вернуться к своему вопросу.
— Зачем она к вам приходила?
— Я — адвокат, — напыщенно произнес Флэннери.
— Только не ее.
— И все же, — с намеком в голосе продолжил Флэннери, — мое время не бесплатно. — Он кашлянул в кулак. — Если не ошибаюсь, речь шла о кое-какой компенсации.
Я оглянулся через плечо. Тайриз уже подходил к столу, доставая деньги и отсчитывая купюры. Он положил перед Флэннери трех «Бенджаминов Франклинов», многозначительно блеснул темными очками и отступил на свое место.
Флэнери, не притрагиваясь, оглядел деньги. Затем сложил вместе сначала кончики пальцев, а потом ладони целиком и сказал:
— Допустим, я откажусь вам отвечать?
— Не понимаю почему, — возразил я. — Разве вы давали подписку о неразглашении?
— Я не об этом, — ответил Флэннери. Его глаза впились в мои. — Вы любили свою жену, доктор Бек?
— Очень.
— И не женились повторно?
— Нет. При чем тут это?
Он откинулся на спинку кресла:
— Уходите. Забирайте свои деньги и уходите.
— Нет. Этот вопрос очень важен для меня, мистер Флэннери.
— А вот этого я не понимаю. Ее нет в живых уже восемь лет. Убийца давно сидит в тюрьме.
— Что ж такое вы боитесь мне сообщить?
Флэннери ответил не сразу. Тайриз вновь отлепился от стены и шагнул к столу. Флэннери смерил его взглядом и неожиданно для меня устало вздохнул.
— Сделайте любезность, — попросил он, — не давите на психику, хорошо? Здесь бывали головорезы, рядом с которыми вы просто Мэри Поппинс.
Тайриз угрожающе наклонился. Это не возымело действия. Я окликнул его по имени и, когда он обернулся, помотал головой. Тайриз разочарованно вернулся обратно. Флэннери просто тянет время. Пусть. Я могу позволить себе подождать.
— Вам и самому не захочется этого знать, — после долгой паузы заявил адвокат.
— Захочется.
— Мой рассказ не вернет вам жену.
— Может, и вернет.
Последние слова привлекли внимание Флэннери. Сперва он нахмурился, а потом лицо его смягчилось.
Адвокат отъехал в кресле чуть-чуть назад и в сторону и уставился на занавески, столь мятые и пожелтевшие, словно их не меняли со времен слушаний по «Уотергейту»
[15]. Потом сложил руки на объемистом брюшке, которое приподнималось и опадало в такт его дыханию.
— В то время я был государственным защитником, — начал он. — Знаете, что это такое?
— Вы защищали неимущих, — сказал я.
— Примерно так. Согласно правилу Миранды
[16], если обвиняемый не может позволить себе нанять адвоката, его назначат. Вот меня и назначали.
