– А что, были случаи, когда Лютик сносил ограждение? – спросила Лера. Пес оказался огромным. За счет густой и пушистой шерсти в том числе.
– Да, один раз, – ответил Павел, открыв калитку. – К хозяйке подруга приехала с карманной собачкой. А у нее течка. Лютик почувствовал и ринулся. Псинку еле спасли.
Охранник зашел в вольер, присел перед Лютиком, потрепал его по лобастой башке. Хотел успокоить, понятно. Но где там! Кавказец сменил вой на лай. Он гавкал, брызжа слюной. И смотреть на это было страшно.
– Он не укусит? – с опаской проговорила Лера.
– Нет. Лютик добрый. Просто он страдает. – И поставил под морду пса миску с водой. Тот принялся лакать ее. – Переживаю я за него. Мы все последний день дорабатываем. Когда уйдем, кто будет заботиться о Лютике? Екатерина к нему не подходила ни разу. Она даже накормить его не сможет. А Арарат Арташесович постоянно ему косточки давал. И бычьими яйцами баловал. Специально на рынок заезжал, чтобы прикупить их.
– Вы долго на него работали?
– Да. Около десяти лет. Сначала водителем. Но меня прав лишили за пьянку, и Аникян не бросил, пристроил в охрану.
– Почему он так баррикадировался? Два КПП – это много для дома, пусть и богатого.
– Это же замок. То есть крепость. Ее нужно охранять.
– От кого? Крестьян с вилами?
– От них тоже. Знаете, сколько они набегов на сады совершали? Без вил, но с лопатками.
– Но зачем простому бизнесмену отгораживаться ото всех крепостной стеной? Он не политик, не суперзвезда, не бандит… Или я чего-то не знаю?
– С криминалом Аникян не связывался, это точно. Он был большим ребенком. И ему нравилось думать, что его замок прекрасно охраняется. В московской квартире все не так. Там видеонаблюдение в подъезде и консьерж. Все! А внутри всех домов нет камер. Ни там, ни тут, ни на вилле у моря.
Как в Москве и на Средиземке – плевать. А вот если бы в замке было видеонаблюдение, это здорово бы помогло.
– Как вы считаете, кто мог убить Аникяна?
– Арарат Арташесович был страшным бабником. Кавказец с горячей кровью и комплексом Наполеона не мог не стать им. И всегда говорил, что бабы его погубят. Думаю, так и случилось. Одна из его женщин – убийца.
– Екатерина или Роза?
– Или еще кто-то.
– Барбара Леопольдовна?
– Уже кто-то доложил о том, что у нее с хозяином был роман? Надо же…
– То есть это не было секретом для персонала?
– Я застукал их как-то. Но другие тоже могли. Тот же Фердинанд, дворецкий. – Павел вышел из загона, достал из нагрудного кармана солнцезащитные очки и нацепил их, хотя солнце и не шпарило. Для имиджа, наверное. – Екатерина много путешествовала, но Арарат Арташесович и в ее отсутствие наведывался в свой замок. Он любил сидеть у камина с коньяком, потом с Боливаром беседовать. Но живая женщина лучше чучела буйвола.
– Екатерина не догадывалась об их романе?
– Не могу знать.
– А вы предположите.
– Скорее нет, чем да. Красотки не видят конкуренток среди невзрачных женщин. А Барбара выглядит очень посредственно…
– Вы так рассуждаете хорошо, – подметила Лера. – И говорите грамотно.
– Не как тупой охранник? – хмыкнул Павел. – Учитель русского языка и литературы по образованию. Но после педа пошел в армию, там меня немного поломало.
– Воевали?
– Вторая чеченская. Отсюда запои.
Лютик, попив, убрался в будку. И наступила долгожданная тишина.
– У Аникяна еще с кем-то из гостей были шуры-муры, – заявил Павел.
– То есть мы имеем бывшую жену, любовницу, еще одну из персонала и…
– Кого-то четвертого.
– Это женщина? – Она вспомнила мужа писательницы, который походил на представителя нетрадиционной ориентации.
– Безусловно. А Жоржик не гей. – Павел понял, о ком подумала Лера. – Он просто мужчина с чудинкой.
– Вы так уверены в этом?
– У нас садовник был нетрадиционной ориентации. И он подкатывал к Жоржику. Но тот его отверг.
– Может, тот был просто не в его вкусе? – Павел пожал мощными плечами. – Но почему вы решили, что у Аникяна были еще с кем-то шуры-муры?
– Я слышал его разговор с Боливаром. Минут за двадцать до того, как официантка Наташа обнаружила труп, Фердинанд позвонил мне и попросил явиться в замок. Я так и сделал. Дворецкий встретил меня в холле, сказал, что у Арарата Арташесовича возник конфликт с женихом Екатерины. Они ругались, и Фердинанд забеспокоился. В Игоре два метра росту, а в Аникяне нет и ста семидесяти сантиметров. И он не спортивный, а Панович бугай, привыкший к физическому труду. Сцепись они, у Арарата Арташесовича не было бы ни единого шанса.
– Но они не сцепились?
– Нет. Когда я пришел, Пановича уже в холле не было. А хозяин обнимал за шею Боливара и говорил ему о том, что все равно все бабы его. В замке как минимум четверо, которых он свел с ума своей невероятной харизмой. А этот великан, он просто ничтожество…
– Он был очень пьян?
– Да. И это странно. Аникян был стоек к алкоголю. Мог выпить бутылку и остаться адекватным. Но тут, видимо, стресс повлиял…
За разговором они вернулись к крыльцу. На него как раз вышел Димон. Он зевал во весь рот и тер покрасневшие глаза. Лера чувствовала себя бодрее, поэтому решила, что машину поведет она. Не хватало им сейчас если не врезаться в дерево, то застрять в какой-то луже.
– Поехали, да? – обратился к подруге Димон.
Лера кивнула головой. Потом подняла глаза вверх. Хотела посмотреть, не затягивается ли небо облаками, а наткнулась взглядом на Екатерину. Она стояла у окна башни с застывшим лицом. На нем гримаса. И не понятно, что она отражает: то ли ужас, то ли торжество.
Глава 5
Она не чувствовала рук и ног…
Тело, такое сильное, подвижное, не слушалось сигналов мозга. Тот отправлял команды как будто в пустоту. Кира лежала в кровати, но хотела встать. Как минимум пошевелиться. Но она видела пальцы ног с облезлым педикюром, и они даже не дергались. А руки? Ими Кира собиралась дотронуться до ступней. Ущипнуть их хотя бы. Бывает, ноги затекают так, что их не чувствуешь… Но и руки не слушались.
Кира попыталась закричать. Но голоса не было. Она ощутила себя пленницей. Пятьдесят пять кило плоти – это ее тюрьма, в которой есть только два оконца. Но они становились уже с каждой секундой. Кира понимала, что еще миг – и чернота поглотит ее…
К счастью, тут она проснулась. Резко сев, сорвала с себя одеяло и стала шевелить пальцами. Они слушались. И были не такими, как во сне: не только подвижными, но и с отличным педикюром. Кира спрыгнула с кровати. Увидела, как напряглись икры, и улыбнулась довольно. Она в отличной физической форме.
