Кира отошла и от этого. Она оказалась неубиваемой морально. Волевая, напористая, уравновешенная молодая женщина не демонстрировала слабостей. Бывало, плакала в одиночестве, но и от этого себя отучила. Слезы не приносят облегчения. Враки все это! А если так, то ни к чему их и лить.
Замуж Кира вышла в тридцать. Не за любимого или любящего – за надежного. Они были давно знакомы. Сотрудничали, дружили. Эдуард, так его звали, еще ее отцу помогал с документами, когда был помощником нотариуса. С Кирой они были ровесниками. Оба после колледжа сразу на амбразуру бросились и не сумели найти времени для личной жизни. А когда поняли, что четвертый десяток пошел, испугались. Причем больше Эдуард. Он был из нормальной семьи, в которой родители любили друг друга, но рано ушли, папа в сорок пять, мама через три года. Его унесла болезнь, ее ветер. После кончины мужа женщина долго не могла оправиться и попыталась получить положительные эмоции, летая на дельтаплане. Он упал. Пилот только немного поломался, а пассажирка погибла.
Эдуард с Кирой хорошо жили. Не ругались. В семье появился сын. Назвали его Илларием. На этом настоял супруг. Ему невероятно нравилось это имя, в переводе с греческого означающее «Радостный», и оно, по его мнению, дивно сочеталось с фамилией Ларионов.
Но сын не рос весельчаком. Он был угрюмым ребенком. А поскольку внешность Лаврику досталась от мамы, то он выглядел букой, даже когда был в хорошем настроении. Кира очень старалась быть хорошей матерью. Она давала ребенку все: внимание, заботу, ласку. За каждый успех, пусть и маленький, Лаврика поощряла – хвалила, обнимала, одаривала. Кира делала все, чтобы он не чувствовал себя нелюбимым… Но сын все равно ей не верил. Как и она самой себе. Увы, она пошла в мать, ребенок не стал светом ее очей. А ведь Киру не принуждали к деторождению, она сама хотела этого. И мечтала о двух-трех ребятишках. Но обзаведясь сыном, поняла, что с нее хватит.
Ларионовы продолжали нормально жить. Оба супруга много работали, но все свободное время уделяли сыну. Кира и к мужу была внимательна. И несмотря на то, что Влад был ей в первую очередь другом, ему не изменяла. Он ей – да. Но аккуратно. До Киры доходили только слухи, на которые можно было закрыть глаза.
Впервые она поехала отдыхать одна, когда Лаврик учился в первом классе. Ее тянуло на снежные склоны, ее мужчин – в теплые края. Разделились. Зимой они отправились в Доминикану, она в Куршавель. Отлично отдохнули. А летом всей семьей провели две недели в Юрмале.
Несчастье случилось с Кирой, когда ее мальчики ныряли с аквалангами на Сейшелах. Естественно, они, как только смогли, прилетели. Делали все, чтобы дать ей понять, как любят. Но Кира не верила. Ни мужу, ни сыну. Они по-человечески сочувствовали, конечно, но не страдали вместе с ней. Она не видела в их глазах боли, только обеспокоенность.
В Швейцарию Киру отправил муж. Как ей думалось, хотел оставить ее там навсегда. Лежала бы себе в палате с видом на Альпы и тихо сходила с ума. А перед тем, как это произойдет, Эдуард намеревался оформить документы, дающие ему право решать вопросы бизнеса за жену. Возможно, он хотел как лучше, но Кира всегда была готова к подвоху и в это не поверила. Поэтому не передала бразды правления фирмой Эдуарду.
Когда она вернулась в Ригу, начался ад. И не потому, что Кира лежала практически без движения. Хуже было то, что все смирились с ее инвалидностью… Все, кроме нее! Кира говорила мужу, сыну, сводному брату, подруге, управляющему фирмы: «Я встану!» – и они кивали и улыбались широко, как доктор во французской клинике, куда ее привезли после происшествия.
И Кира наняла себе помощника. Не того, что будет обмывать, кормить, массировать и прочее. Уход ей обеспечивали по высшему разряду. И фирмой она рулила через своих замов. Ей требовался доверенный человек. Тот, кто и жалеть не будет, и халтурить, лишь бы зарплату получать. Им оказался Филипп. Паренек, что устанавливал в доме высокоскоростной интернет. Тощий, бледный, в массивных кроссовках, будто украденных у великана, он не сразу понравился Кире. С хозяйкой квартиры не церемонился, но и не хамил ей. Когда она потребовала настроить все гаджеты, осадил. Сказал, это в его обязанности не входит.
– Я заплачу, – привычно бросила она.
– У меня еще три вызова.
– Плевать. Эти трое подождут.
– Могу приехать завтра.
– Хочу сейчас.
– А я хочу, чтобы был мир во всем мире… – И улыбнулся. По-человечески, а не так, как все улыбались Кире в последнее время. – До завтра потерпите, я вам все сделаю.
Он, как и обещал, явился на следующий день и настроил технику. Пока делал это, болтал с Кирой. Без лизоблюдства и осторожности (ее почти все боялись обидеть и не только тщательно выбирали выражения, но даже контролировали свой взгляд). Спросил, что с ней лучилось и есть ли шансы на выздоровление. Она пожала плечами. Точнее, хотела сделать это, но не вышло. А Филипп по мимике понял, что Кира хотела сказать.
– Медицина не стоит на месте, уверен, найдется доктор, который поможет, – заметил он. – Главное, искать его.
– Мне отказали лучшие швейцарские хирурги.
– А вы среди русских поищите. Они в космос первого человека отправили. И войну выиграли. – Это было странно слышать от молодого латыша – им промывали мозги с юных лет. – Где-нибудь в Сибири найдется гений, у которого просто нет денег на современное оборудование, а у вас они, к счастью, есть…
– Поможешь мне его найти?
– Почему нет? Но уговор: вы берете меня на работу, потому что с прошлой меня из-за вашей жалобы уволили.
О да, она психанула и наябедничала на Филиппа. А он все равно приехал к ней и вел себя как ни в чем не бывало.
Именно он, помощник, нашел ей доктора. В России, как и планировал. Но не в регионе, а в самом ее центре. Московский хирург с армянскими корнями Александр Левонович Григорян имел пятнадцатилетний опыт работы, который прервался из-за сексуального скандала. Его обвинили в домогательствах и лишили лицензии. Это было в США. Поехал туда на стажировку, влюбился в пациентку, со свойственным кавказцам пылом стал ее добиваться, но нарвался на проблемы. Из Америки Григоряну пришлось уехать. На территории Российской Федерации запрета на профессиональную деятельность у него не было, он мог работать, но репутация была подмочена и ни одна элитная клиника не хотела иметь с ним дело. Александр устроился штатным хирургом в обычную городскую больницу и там творил чудеса. Филипп вышел на него, и Кира с Александром познакомились. Григорян считал, что ее случай не безнадежный, но никто не хочет браться, чтобы не портить статистику. Смерть на операционном столе поставит клеймо на репутации хирурга. А ему терять нечего…
Чтобы провести микрохирургическую операцию, требовалось оборудование. И Кире пришлось купить его. Точнее, клинику. Она продала часть активов, чтобы вложиться в этот бизнес. В Латвии Григорян не мог оперировать, только в России, поэтому клиника была приобретена там. Нет, не в Москве, Кира, одна из богатейших жительниц Риги, не смогла бы позволить себе открыть клинику в столице РФ, только в области. И это оказалось плюсом, поскольку дивная природа средней полосы стала привлекать клиентов. Не так, как Альпы, и все же. Кира стала получать стабильную прибыль уже спустя пару лет. К тому времени она не просто ходила – бегала.
