– Доктор! И вы здесь?
Через толпу к нам протиснулись Лестрейд с дочерью. На розовощеком лице Барбары – ни следа вчерашнего скандала. Улыбка во весь рот, рыжеватые волосы выбивались из-под шляпки подобно лучам солнца.
Девушки обнялись и, пощебетав немного, направились на трибуну. Мисс Остин последовала с ними.
– Что нового, детектив? – спросил я у Лестрейда.
Тот смотрел на Темзу в бинокль.
– Ничего не видать в проклятом тумане, – с досадой проговорил инспектор, опуская окуляры. – Вы спрашиваете, что нового, сэр? Ни-че-го! Ровным счетом, ничего. Эмбер как сквозь землю провалилась. И Леруа молчит как рыба.
– Показалась первая восьмерка Кембриджа, – сообщил по громкоговорителю диктор. – Ее отчаянно преследует вторая восьмерка Оксфорда. Следом идет вторая восьмерка Кембриджа, первая восьмерка Оксфорда неожиданно отстает.
Толпа загудела, засвистела. Девушки в одинаковых спортивных костюмах радостно замахали голубыми и темно-синими флажками
15.
Лестрейд опять поднял бинокль. Поднявшийся ветер немного разогнал туман и я увидел стремительно несущиеся к финишу восьмерки. Гребцы равномерно поднимали весла и казалось, что по поверхности реки бегут четыре невероятно крупные водомерки. Первая восьмерка Кембриджа, похоже, начала сдавать, тогда как идущая последней первая восьмерка Оксфорда наращивала темп.
– Оксфорд! Оксфорд! – оживились трибуны.
Болельщики Кембриджа ответили свистом и, в свою очередь, начали скандировать название своей команды.
Одна за другой лодки пронеслись мимо набережной и устремились к финишной линии, составленной из белоснежных буйков.
«Оксфорд прибавляет!» – надрывался диктор.
Перед финишем рев толпы достиг максимальных высот, а затем сменился вздохом разочарования. Первой восьмерке Оксфорда не удалось наверстать допущенное по ходу дистанции отставание. В итоге темно-синие гребцы заняли только второе место, пропустив вперед первую восьмерку Кембриджа. Вторая восьмерка темно-синих заняла третье место, а вторая восьмерка голубых расположилась в самом конце.
– Занятая гонка, – похвалил Лестрейд, снимая бинокль.
Я хотел что-то ответить, но громкий женский крик, переходящий в визг, заставил меня вздрогнуть.
– Туда! – Лестрейд махнул рукой в сторону заросшего камышом берега Темзы и мы поспешили вниз.
– Пропустите, полиция, – кричал инспектор, расталкивая зевак.
Мы увидели немолодую, скромно одетую женщину. Лицо ее было искажено гримасой ужаса, в глазах блестели слезы.
– Что случилось, мадам? – обратился к ней Лестрейд и, обернувшись, заорал толпе. – Разойдись, не напирай!
– Т-т-там, сэр, – заикаясь, проговорила женщина. – За камышами, у самой воды.
Мы с Лестрейдом начали спускаться. За камышом начинался небольшой пляж из черной гальки. Посреди этого пляжа на белой мокрой простыне лежало обнаженное девичье тело.
На шум прибежали три констебля.
– Немедленно оцепить место убийства, – каркающим голосом приказал инспектор. – Толпу оттеснить, никого не пускать.
Вспышка света ослепила меня.
– Черт подери, – вырвалось у Лестрейда. Он чуть ли не с кулаками набросился на фоторепортера, вновь поджигающего свой магний. – Убирайтесь отсюда немедленно!
Репортер задом ретировался, глядя на труп, словно зачарованный.
Я осторожными шагами приблизился к телу. Девушка лежала на груди, одна ее рука была по локоть отрезана.
Я взял девушку за плечи и перевернул. Лицо Эмбер Уоллис казалось спокойным и почти счастливым: на ее губах застыла полуулыбка, так похожая на улыбку Джоконды.
Отрезанная рука лежала под телом. Никаких видимых повреждений, помимо отсутствия одной верхней конечности, и темных пятен на шее, я не обнаружил.
– Взгляните, Ватсон.
Лестрейд указал мне на неприятного вида светло-бурую массу на камнях неподалеку от девушки.
– Блевотина, – определил я.
– Вам виднее, доктор, – отозвался он.
– Вызывайте машину, инспектор, нужно доставить тело в Скотленд-Ярд для экспертизы, – сказал я. – Тут слишком много людей, чтобы спокойно работать.
Лестрейд ушел.
Тело Эмбер Уоллис на белой простыне не было похоже на цветок, в отличие от тел Беатрис и Ирэн, но я знал, что убил ее Садовник. Холодная, темная вода Темзы врезалась в берег, словно желая добраться до мертвой девушки.
Так вот где закончился жизненный путь бедняжки Эмбер, девушки из Уайтчепела. И один человек знал ее судьбу. Человек этот – автор отвратительной статьи «Похождения гулящей девы Эмбер Уоллис» в не менее отвратительной бульварной газетенке The Illustrated Police News. Этот сочинитель знал, что Эмбер Уоллис будет найдена на берегу Темзы, знал, что ее задушат, изнасилуют, а из ее тела попытаются сделать «изумительной красоты водяную лилию». И еще он знал, что найдет лилию возомнивший себя сыщиком растяпа-доктор. «Г.М.» – так звали Садовника, и он играл со мной, как кошка с мышью. Я знал только одного человека с инициалами «Г.М.», но проблема в том, что этот человек давно был мертв.
24
– Полицейское управление города Лондона приносит вам свои глубокие извинения, мистер Леруа, – выдавливая из себя каждое слово, сказал Лестрейд.
Мрачный, как снеговая туча, француз с неприязнью смотрел на нас с инспектором. Пребывание в тюрьме отразилось на лощеной внешности молодого человека: он осунулся, под глазами появились темные круги.
– Вы за это ответите, господа, – прерывисто сказал Леруа, комкая перчатку. – Я непременно подам жалобу на незаконное лишение свободы.
– Ваше право, – отозвался Лестрейд.
Крутанувшись на каблуках, француз покинул кабинет инспектора.
– В морг, Ватсон?
Я кивнул.
Мы спустились в подвальное помещение Скотленд-Ярда, где хозяйничал незнакомый мне мужчина средних лет.
– Познакомьтесь, Ватсон, наш новый патологоанатом Стив Карри. Осторожнее, Стив, именно этот человек виновен в увольнении вашего предшественника, Тома Броуди.
– Здравствуйте, сэр, – слегка заикаясь, сказал Стив.
– Что можете нам сказать, мистер Карри? – спросил я, глядя на накрытое белой простыней тело Эмбер.
– Немногое, сэр, – развел руками Стив. – Причина смерти – удушение. Рука была отрезана, когда жертва была уже мертва. Преступник использовал, судя по всему, ножовку с мелкими зубьями. Вскрытие показало, что перед смертью жертва употребляла вино. Внутри лона обнаружены следы мужского семени, но сказать наверняка, было ли это изнасилование или добровольное соитие, я не могу.
