Лестрейд крякнул.
– Это чрезвычайно интересная и важная для нас информация, миссис Банкрофт, – сказал я. – Теперь я хотел бы поговорить с вами об одной из ваших учениц, Розамунд Нэш-Мерфи.
– Что вас интересует, сэр?
– Сегодня утром мать Розамунд сообщила о ее пропаже.
Шея директрисы стала красной, как у индейки.
– Это весьма прискорбно, детектив, но школа не обязана следить за детьми во внеурочное время. Эта обязанность целиком вменяется родителям, насколько я знаю.
Оспаривать эти утверждения у меня не было ни сил, ни времени. Тем не менее, директриса разрешила нам побеседовать с классным руководителем Розамунд – симпатичной женщиной лет сорока пяти. По словам учительницы, Розамунд – прилежная девушка, неконфликтная. Крайне маловероятно, что у нее были враги.
– А друзья? – спросил я.
– Я бы не сказала, что у нее были друзья, она держалась особняком. Хотя… Пару раз в коридоре я видела, как она довольно оживленно беседовала с нашим новым учителем…
Взяв у директрисы адрес мистера Тернера, мы бросились к машине.
Учитель Школы Святого Павла для девочек Джоуи Тернер снимал квартиру в Путни. Хозяйка небольшого таунхауса, отдаленно похожая на незабвенную миссис Хадсон, была весьма встревожена визитом полиции к одному из ее жильцов.
По выражению лица этой женщины я понял, что учителю, скорее всего, придется искать новое жилье. Квартира мистера Тернера располагалась на втором этаже.
На наш стук никто не ответил.
– Он там, – шепнула хозяйка.
– Мистер Тернер! – повторно постучал я.
Из квартиры донесся звук упавшего стула. Дверь открылась. Учитель выглядел скверно. Бледное лицо осунулось, под глазами – темные круги. На нем был пестрый домашний халат: таковой можно приобрести у индуса или араба практически на любом лондонском рынке.
– Доктор Ватсон! – проговорил он. Взглянув на стоящего рядом со мной Лестрейда, учитель побледнел и слегка покачнулся, вцепившись в ручку двери.
– Мы по делу Розамунд Нэш-Мерфи.
Мне показалось странным, но лицо мистера Тернера как будто слегка просветлело, а в голосе его было нечто похожее на вполне искреннее удивление.
– По делу Розамунд? Что ж, входите.
Мы с Лестрейдом вошли, хозяйка осталась снаружи. Квартира Тернера ничем не отличалась от миллионов аналогичных лондонских «апартаментов», которые снимают люди, имеющие годовой доход не больше 150 фунтов в год. Дешевые обои, диван, односпальная кровать, пара стульев, письменный стол, книжный шкаф и клетка с канарейкой.
– Вы солгали мне, мистер Тернер, – жестко сказал я. – Вы не только знали девушку по имени Розамунд, но даже неоднократно общались с нею.
Учитель сжался под моим взглядом.
– Я испугался, сэр. Но я никогда не причинил бы Розамунд вреда.
– Вы знаете, что мисс Нэш-Мерфи пропала? – спросил я.
Тернер удивленно вскинул брови.
– Клянусь честью, сэр, не знаю!
– О чем вы говорили с девушкой в коридоре школы?
– О поэзии, сэр, исключительно о поэзии! Мисс Нэш-Мерфи, равно как и я, поклонница французских символистов.
Учитель взял со стола портсигар, предложил нам закурить. И я, и Лестрейд отказались. Тернер заметно дрожащими пальцами поджег сигарету, закурил.
– У вас есть соображения, куда могла пропасть девушка?
– Ни малейших, сэр, – пожал плечами учитель. – Насколько я смог понять из общения с Розамунд, она была домашней девочкой, которая очень зависела от своей крайне религиозной матери.
– Только что вы сказали, что говорили с ней исключительно о поэзии, – напомнил я.
Он, пойманный на слове, побледнел, и ничего не сказал.
– Сэр, нам известно, что вы были уволены с предыдущего места работы, а теперь уволены из Школы Святого Павла. Можете сказать, за что вас уволили?
Учитель глубоко затянулся сигаретой, поперхнулся. Прокашлявшись, он сказал тихим голосом сломленного человека.
– Меня оболгали, сэр. Они сказали, что я приставал к ним.
– Кто они?
– Девочки, сэр. Девочки из школы.
В его глазах блеснули слезы.
– Меня уволили, сэр, меня лишили куска хлеба. Но я не делал этого, клянусь вам. Я – порядочный человек.
– К сожалению, мы вынуждены арестовать вас, – сказал я, испытывая нечто среднее между жалостью и отвращением по отношению к этому человеку.
Когда мы проходили мимо хозяйки, та не преминула сообщить Тернеру, что планирует разорвать с ним договор найма квартиры. Учитель, кажется, даже не услышал ее.
31
Тернер отправился в камеру, а вся полиция Лондона снова начала прочесывать город. Констебли с собаками шныряли по самым мрачным переулкам, докам, допрашивали бродяг и проституток, искали тело Розамунд на берегах Темзы.
В «Таймс» был опубликован призыв к городской общественности, на который откликнулись сотни лондонцев. Люди собирались в группы, искали девушку на улицах, в парках и на заводских окраинах.
В Уайтчепеле был пойман матрос, пытавшийся изнасиловать в подворотне мальчика. Толпа зевак растерзала извращенца на месте – его детородный орган привязали к гужевой повозке и пустили лошадь рысью.
Все громче раздавались голоса о неспособности полиции защитить жителей Лондона. Обыватели вполне справедливо отмечали, что, помимо убийств Садовника, в столице империи ежедневно происходят сотни убийств, изнасилований и грабежей. И полиция ничего не может сделать.
Я начинал понимать, что дело, в которое я невольно вовлекся, оказалось не только слишком сложным для меня, но и чрезвычайно опасным. О спокойной семейной жизни, которая была у меня до того памятного визита Лестрейда, теперь я мог только мечтать. Вернее, я точно знал, что моя жизнь никогда не будет прежней. Между мной и той жизнью стояли три растерзанные девочки и их мрачный убийца. Если же я не поймаю Садовника, он останется со мной навсегда, он будет вечно стоять за моей спиной и смеяться надо мной, сводя меня с ума. Шерлок Холмс, дорогой мой друг, почему ты не сказал мне, что работа сыщика сопряжена с такими опасностями?
Чтобы собраться с мыслями, я решил пешком прогуляться от Скотленд-Ярда до Бейкер-стрит. В Чайна-тауне рядом с пабом стояла кучка мужчин, один из которых узнал меня.
– Ребята, да это же тот самый доктор Ватсон! Про него писали в газетах! – пьяным голосом заорал он, а потом глумливо обратился ко мне. – Эй, сэр, когда же вы соизволите поймать Садовника?
– Разрешите пройти, сэр, – сказал я, не желая втягиваться в конфликт.
– Э, нет, паразит, ты не пройдешь, – заорал с сильным американским акцентом другой пьянчуга. – Врежь ему, Бобби!
